Это случилось очень давно. Тогда искусственные спутники, летавшие вокруг Земли, можно было сосчитать по пальцам, и «делать» многое они не умели. Это сейчас каждый день они передают сведения о циклонах, лесных пожарах, находят в океане течения и отличают теплые от холодных, причем ошибаются всего лишь на 2—3 градуса, помогают чертить географические карты, словом, стали «мастерами на все руки». Люди научили спутник видеть льды в океане, различать айсберги, передавать эти сведения на Землю, чтобы корабли, идущие среди льдов, могли выбрать дорогу полегче.
Так вот, когда случилась эта история, ничего подобного еще не было. И тем не менее мне, я считаю, повезло, так как удалось встретиться и увидеть едва ли не самый крупный айсберг в мире. Что значит «крупный айсберг»?
Это айсберг, имеющий длину более 10 километров. Подсчет таких ледяных гигантов, конечно, проводился раньше только после очной встречи с ним корабля. Потом, когда появились самолеты, вероятность обнаружить такой айсберг значительно увеличилась. А уж после того, как спутники из космоса мОгут сразу увидеть почти весь океан, кажется, что таких ледяных гигантов стало больше. Вот, например, передо мною лежит таблица, составленная профессором Виктором Харлампиевичем Буйницким за время с 1854 по 1968 год. 114 лет. Отмечено шестьдесят три гигантских айсберга. А допустим, сейчас вблизи Антарктиды и на юге Атлантики со спутника можно четко увидеть восемь айсбергов, каждый из которых имеет длину не менее 50—60 км, а уж поменьше, километров на десять, найдется, наверное, еще не один десяток.
Но нам-то во время одной из экспедиций к берегам Антарктиды морочил голову едва ли не самый крупный айсберг, когда-либо встречавшийся в мире.
Итак, Антарктида, март, осень, станция Молодежная, у ее ледяного причала стоит и разгружается дизель-электроход «Обь», и через сутки-двое он должен идти к следующей станции — Новолазаревской.
От Молодежной до Новолазаревской 1100 миль — около 2 тысяч километров. Если судно пойдет по чистой воде, то это займет около четырех суток. Но все заливы, бухты и моря у побережья покрыты льдом. А нужно, чтобы судно подошло к Новолазаревской как можно быстрее, то есть необходимо найти такую дорогу, где льды не могут задержать судно надолго. Конечно, такой путь легче найти с самолета. Давно стоял на аэродроме Молодежной готовый к вылету ИЛ-14, но погода задерживала нас. То над заливом Алашеева, на берегах которого находилась станция, висела низкая облачность, то в море Лазарева, куда предстоял переход «Оби», бушевал циклон. А нам, чтобы найти дорогу среди льдов и составить ледовую карту, нужна была хорошая видимость. Ведь как проводится ледовая разведка? Вместе со штурманом самолета гидролог-разведчик уточняет маршрут, «привязывается» к контрольным земным ориентирам — это чтобы быть уверенным, что самолет не сбился с пути, и точно знать, где ты находишься. Пилот выдерживает самолет на определенной высоте и ведет с постоянной скоростью — это чтобы было удобнее под-считывать пройденное расстояние. Например, 300 километров в час — 5 километров в минуту — 1 километр за 12 секунд. До Новолазаревской и обратно около 4 тысяч километров. Это уже 13 часов в воздухе. А если по маршруту ветер будет встречный? Это еще пару часов, а то и больше прибавить надо. Сидит гидролог в пилотской кабине и с высоты 500 метров поглядывает и влево, и вправо и условными знаками наносит на карту ледовую обстановку: количество льда, его возраст, много ли снега, торосов, встречаются ли большие ледяные поля или весь лед, как говорят гидрологи, «битый»: вначале волна морская накрошила большие ледяные поля на куски помельче, а они потом, ударяясь друг о друга, превратились в мелкую ледяную мозаику.
Следить за всем этим и наносить на карту несколько часов кряду тяжело, поэтому в длительных полетах гидрологи работают в паре, сменяя друг друга.
Наконец угомонились циклоны, выглянуло солнышко, и мы в воздухе. В тот раз в салоне ИЛ-14 народу набралось много. Капитан «Оби» решил сам взглянуть с высоты, с какими льдами придется сражаться его судну, захватили двух авиамехаников — мало ли сделаем вынужденную посадку и придется самолет чинить, — попросился в полет и фотокорреспондент «Огонька» Геннадий Колосов — у него своя работа, — словом, компания была большая.
В сторону Новолазаревской мы шли вдоль кромки льда. Ледовая обстановка была обнадеживающая. По дороге «привязались» к японской станции Сева — штурман вывел на нее самолет безошибочно, — в общем, настроение было у всех хорошее. Лишь в море Лазарева обилие айсбергов и морской лед, скопившийся возле них, не понравились капитану. «Туда», до Новолазаревской, мы долетели довольно быстро, ветер был попутный и подгонял нас. Доходим до закрытой несколько лет назад станции Лазарев. Из-под снега торчат концы радиомачт и видна верхушка киля самолета ИЛ-12, который остался здесь на вечную стоянку. Покачав крыльями своему собрату, наш ИЛ-14 делает разворот и ложится на обратный курс. Заметно падает скорость: теперь ветер уже встречный. Молодежная сообщает, что портится погода. Запрашиваем о погоде японцев. Ничего утешительного: с моря на берег наползает облачность. Пилоты, посоветовавшись между собой, предлагают возвращаться на Молодежную кратчайшим маршрутом — прямо вдоль берега. Поскольку видимость явно ухудшается, штурман берет на учет все мысы, все скалы на берегу, которые могут служить нам ориентирами. На долю гидролога остается немного работы: лишь изредка в разрывах облаков под собой мы видим океан, да и зачастую самолет идет над материком, где, кроме снежных застругов, на поверхности ледника ничего не увидишь.
Такое впечатление, будто под нами расстилается дырявое ватное одеяло. В дырки и видишь лед, ледники и айсберги, а чаще всего под нами драная вата облаков. На наше счастье, над мысом Карамете — восточным выступом полуострова Рисер-Ларсена — дырка. Штурман оборачивается ко мне:
— Правильно вышли? Это он?
Киваю головой. В кабину к пилотам заглядывает мой напарник:
— Устал? Иди отдохни в салоне. Скоро ?ёва, до дома рукой подать.
Уступаю ему нагретое кресло, бросаю последний взгляд в иллюминатор. Залив Лютцов-Хольм, над которым мы сейчас идем, не видим: самолет окунулся в сплошную белесую мглу — сплошные снежные заряды. Протискиваюсь в узкую дверь пилотской кабины. В салоне тишь и уют. Чай, кофе, бутерброды — это хлопочет хозяйственный бортмеханик. На запасном топливном баке разостлан спальный мешок. Свободно. Укладываюсь на него и тут же засыпаю.
— Проснись!.. Да проснись же, наконец!.. Мой напарник настойчиво трясет меня за
куртку. За его спиной с картой в руках стоит штурман. У штурмана на лице тревога.
— Мы не ошиблись? Ты точно опознал мыс Карамете?
— Вроде точно. А что случилось?
— Пробили облачность, вышли на высоту двести метров. Под нами должен быть залив, а ты взгляни...
К иллюминатору пробиться трудно. Все разглядывают ледяную пустыню, расстилающуюся внизу. Под нами явно не морской залив. .Типичный материк. Ровное ледяное плато. Пятна бесснежного, чуть голубоватого льда. Острые заструги снежных сугробов, отточенные ветром. Нет, это не залив. Так где же мы? Радист связался с Молодежной и определил направление на нее по радиопеленгу. Все вроде правильно. Но мы должны быть сейчас над морем и минут через тридцать выйти на станцию Сева. Штурман разводит руками: «Прокладка верна... Снос на ветер тоже учел».
Решаем идти на Молодежную по радиоприводу. Веселые шутки и разговоры стихли, все тревожно посматривают вниз.
Минут через двадцать будто темная полоска впереди появилась. Море? Подходим ближе. Верно: прямо по курсу то ли залив, то ли море, а «материк» под нами обрывается в него отвесными ледяными обрывами.
Внезапная догадка осеняет меня:
— Айсберг!.. Все правильно! Мы шли над айсбергом!.. Год назад его видели на севере залива Алашеева, теперь он придрейфовал сюда.
— Какой там айсберг. Мы полчаса назад должны были выйти на залив, а под нами оказалось это плато. Полчаса лета, даже при встречном ветре, — это километров сто, не меньше.
Первый пилот скептически машет рукой.
— Ну, а здесь может быть не сто, а сто сорок. Столько было в нем, когда его год назад видели в заливе Алашеева. А еще за год до того, когда он откололся от ледника Эймери, его длина была сто шестьдесят километров. И в ширину около восьмидесяти.
160X80 километров! Даже трудно по нашим ленинградским меркам представить такую гигантскую платформу из льда. Что такое наш город от Парголово на севере до Пулково на юге? «Всего» около 50 километров. От Ленинграда до Нарвы по прямой 120 километров. Вот это уже ближе к истине. Такая ледяная платформа, возвышаясь над водой на 30—40 метров, имеет толщину около 300 метров.
Вот так мы и встретились с одним из крупнейших айсбергов Мирового океана. Больше, чем нам, повезло только морякам китобойца Одд—1, которые в 1927 году на юге Атлантики встретили айсберг длиной 166 километров. После того, как наши пилоты вывели самолет на станцию Сева, все успокоились и дальнейший путь до Молодежной прошел в воспоминаниях о том, какая Антарктика страна удивительная и какие только сюрпризы, приятные и неприятные, она нам преподносит. И виновниками этих сюрпризов очень часто бывают айсберги. Правда, в водах Антарктики никогда не происходило таких катастроф, как гибель лайнера «Титаник» в водах Атлантики. Мне почему-то вспоминаются случаи, когда айсберги, наоборот, помогали нам.
Вот, например, айсберг-лоцман. Давно уже моряки, плавающие среди льдов, заметили, что очень часто айсберги и льды движутся в разные стороны и даже навстречу друг другу. Это происходит потому, что морские льды дрейфуют под действием ветра. А айсберга над водой всегда одна пятая или даже одна восьмая часть. Все остальное скрыто в глубине. И в этот подводный парус «дуют» морские глубинные течения. А они очень редко по направлению совпадают с ветром. Вот и путешествует по океану айсберг наперекор ветрам, а за ним остается полоска чистой воды: педь своей грудью он раздвигает их в разные стороны. Вошел корабль в этот канал, и перестали льды быть ему помехой.
Айсберг-гавань, айсберг-волнолом. Циклон, шторм, бушует океан. А самые гигантские волны образуются именно в водах Антарктики, как называют моряки, в «ревущих сороковых» и «неистовых пятидесятых широтах». С борта «Оби» регистрировали волны высотой до 30 метров. Это же десятиэтажный дом!.. Трудно приходится судам. Куда бы от такого шторма укрыться? За айсберг. Разбиваются водяные валы о его ледяные стены, низвергаются вниз водопады, кипит водяная стихия. Это с наветренной стороны айсберга. А с подветренной и ветер потише, и волн почти нет. Укрылся от шторма за айсбергом и пережидай, как в гавани, непогоду.
Очень часто, когда судам нужно встретиться в океане и перегрузить с борта на борт груз, пересадить полярников, а стать друг к другу бортом из-за волн очень трудно, опять выручает айсберг.
Айсберг-аэродром. Пришли мы как-то в Ми-рный, где нам предстояло выгрузить самолет. Обычно около берега ко времени нашего прихода сохраняется припай. Это морской лед, который намерзает за зиму. Его толщина 1,5—2 метра, с борта судна на него кранами опускают самолет, который потом перелетает на берег. А тут припай нас подвел. Лето было теплое, лед таял быстро, и к моменту нашего прихода прочного льда уже не было. Что делать? Несколько суток мы на вертолетах обшаривали все море Дейвиса, на берегу которого расположен Мирный, — искали плоский (чтобы самолет мог взлететь), длиной не менее 2 километров (чтобы самолет при взлете мог набрать скорость и подняться в воздух) и высотой над водой не более 10 метров (чтобы судно могло подойти к его краю, пришвартоваться и самолет выгрузить) айсберг. Еле нашли.
Айсберг-водовоз. Идет судно в Антарктику и запасается и топливом, и продуктами, и водой на долгое плавание. Бывает так, что три-четыре месяца проходит между заходами в ближайший порт в Южной Америке, Австралии или Новой Зеландии, где запасы можно пополнять. Пресной воды расходуется больше всего — даже на грузовых судах до 10 тонн в сутки. 1000 тонн на 100 суток. Да столько и емкостей на судне нет! Приходится в Антарктике воду искать. Иногда озера на берегу выручают. А иногда озера и на айсбергах есть.
С началом лета озерки пресной воды образуются в углублениях на его поверхности. 100 тонн набрали — уже здорово, можно на судне и банный день устроить, еще и запас останется. Вот и просит капитан гидролога или пилотов-вертолетчиков: «Ребята, посмотрите повнимательней, вот так вода нужна. Найдете айсберг с озером — от всего экипажа большое спасибо».
Давно поговаривают, что неплохо было бы айсберги из Антарктики к берегам Австралии или Аравии буксировать и превращать там в пресную воду. Но пока это только проекты и, не говоря уже о том, что такая буксировка будет дорого стоить, технически это тоже трудно сделать: и «ревущие» с «неистовыми» — преграда серьезная, и при буксировке в тропиках трудно его будет от жары уберечь.
А вообще, айсберги чрезвычайно красивы. И когда мы в Антарктику идем и встречаем после долгого пути первый айсберг — будто визитную карточку от Снежной королевы получаем. О его появлении непременно вахтенный штурман по радио объявляет. И почти все выходят на него взглянуть. Теперь эти ледяные исполины на долгие недели плавания нашими спутниками будут.