Эта ночь тоже не прошла спокойно. Вернулись пьяные конвоиры и снова начали раздевать офицеров. На этот раз с меня сняли свитер и серую меховую шапку-ушанку. Свитер еще туда-сюда... Пусть его все равно снимут рано или поздно. А зимой стоять без шапки? Я попросил сопровождающего заменить эту новенькую хотя бы на старую шапку: «Без шапки ходить холодно. Пока еще зима." "Что? Что ты сказал, повтори!», - он ударил меня автоматом в грудь, а потом отошел и стал присматривать за очередной жертвой. Эта эскортница со шрамом на подбородке сняла с меня больше, чем первое. Он самый отъявленный ублюдок из всех охранников. На его совести уже десятки расстрелянных заключенных, также он снял много одежды с офицеров.
Утром началось строительство. Несколько заключенных были вытащены мертвыми со двора сарая. Их поставили тут же, рядом со скотным двором. Обувь уже сняли с убитых, видимо, забрали те, у кого конвоиры ночью забрали сапоги. Пожилой пленный солдат, рядом с которым я стоял в строю, спросил меня: «Почему, сынок, без шапки?» Я ответил, что конвой забрал его у меня. «Ну ты, ублюдок! Ну они сволочи! Даже на заветную шапку. Ну ничего... Минутку. Он сломался и незаметно приблизился к мертвым телам. Он осторожно поднял голову мертвеца и снял с него шляпу. «Простите меня, товарищ, за то, что я это делаю», — как бы говорил он мертвому. Потом он встал и протянул мне шляпу. Сначала я не взяла, а он говорит: «Бери, бери! Она бесполезна для мертвых. Трогать! Не от кого-нибудь, а от собственного брата. Никто нас за это не осудит». Мне пришлось носить шапку убитого пленного солдата. С этого дня я очень подружился с этим пожилым солдатом. Он называл меня только сыном, а я его отцом верные друзья.Не помешал нам в этом и совсем другой век.И Жорку Мухина я потерял в ту ночь.Или он успел где-то в сарае спрятаться или как-то сумел убежать?
Конвой остановился на перекрёстке. Впереди было много машин, а на самом перекрестке лежала на боку автомашина, а рядом находились около двух десятков немецких солдат и офицеров. У дороги лежало несколько трупов немецких солдат. Оказалось, что это была автомобильная авария. Большинство сопровождающих подошли к месту крушения. Сегодня выдалось пасмурно, пошел мокрый снег, видимость была плохой. Многие заключенные воспользовались этим моментом и спешили, как бы в пути, разбежаться в разные стороны. Началась нецензурная брань, беспорядочная стрельба. Вы можете подумать, что происходит настоящая битва. Поскольку заключенные разбегались в разные стороны, преследование было бессмысленным. И вот что интересно... Сколько немцев стояло возле машин, и ни один из них не принимал участия в охоте за беженцами. Они просто стояли и смотрели, как охранники стреляют из автоматов и винтовок по убегающим заключенным. Да у этих немцев оружия с собой не было, наверное в машинах было. Плохая видимость помогла большинству заключенных избежать смерти. По меньшей мере пятьдесят человек бежали, и только пятеро были убиты. На этот раз была полная возможность разогнать всю колонну пленных, но воспользоваться этой возможностью снова не удалось. Нет никакой организации. И не только организованность... Страх побеждает, но что, если ты попадешь под пули конвоиров?
После такого массового побега конвоиры стали обращаться с заключенными еще более жестоко. Расстреливали за каждую мелочь. Выскочил на чистый снег - получишь пулю. А если кто-то стал висеть за колонной, толкать не будут - выстрелят в спину и оставят на дороге. И все же этот эскорт со шрамом на подбородке был одним из самых страшных эскортов. Для него убить человека, что муха. Нет разницы. Буквально сегодня этот зверь убил молодого военнопленного только за то, что он на минуту остановился, чтобы помочиться.
С каждым днем ряды заключенных редели, а дорога становилась все труднее. Заключенные были полностью ослаблены голодом. Многие ходят в объятиях троих. Но как долго это может продолжаться? По крайней мере, до следующей ночи. И все уже есть, если ты не умрешь своей смертью, тебя расстреляют. Человеческая жизнь в те времена не стоила и гроша.
Сегодня нас впервые повезли ночевать не на скотный двор, а в большой дом, окна которого были заколочены. В этой деревне не было скотного двора. Трудно сказать, что было в этом доме до войны. Скорее всего какое-то детское учреждение или школа. Но это сейчас не так важно. Все внутри дома было разрушено и замусорено. Вскоре после того, как мы поселились здесь, в дом вошел бородатый мужчина с мешком. Сумка была большая и была чем-то наполнена. Разумеется, он вошел в дом с согласия охранников. Этот бородач называл себя начальником деревни, а приехал он с одной целью - обменять продукты на какие-то вещи, и мотивировал их тем, что жить при новом немецком правительстве становится очень тяжело. Все распродано, а купить негде и нечего! Поэтому жители попросили его обменять продукты на какие-то вещи у заключенных. Он также упомянул в разговоре, что, как и в лагере в городе Сталино, у заключенных отбирают все хорошее, что есть. Многие заключенные стали соглашаться с мнением этого доброго дядюшки о выгодном обмене вещей на еду. На самом деле лучше отдать за что-то, чем отдать бесплатно. Разве нашему брату уже недостаточно раздеть сопровождающих? Ты должен переодеться, переодеться, пока полностью не разденешься.
Здесь началась торговля. Каждый лез быстрее со своим. Вещи давались почти даром. За новые диагональные штаны или шерстяную тунику давал литровую кружку кукурузы или кружок жмыха, или как там макуху называли. Для хороших сапог – буханка кукурузного или ячменного хлеба. За солдатские сапоги - стакан табака. Конечно, вы можете взять другие продукты. Здесь я привожу только примеры. Как бы там ни было, дешево или дорого, а рынок быстро закончился. У директора не хватало еды, а предлагалось еще много всего. Тогда он предложил так: «Дайте сюда вещи, я напишу вашу фамилию и имя, и что вы даете и что вы хотите за это». Заключенные пошли на это. Поверили «доброму дяде». Директору некогда писать, он был завален делами. Он просто говорит: «Не торопитесь, товарищи! Нужно правильно все записывать, чтобы потом не вылезли ошибки. Наконец запись остановилась. Старшина сказал: «Сегодня вечером все будет продано, а через четыре часа я вернусь сюда с едой». Возле дома уже стояла запряженная лошадь. Он украл все вещи на телеге. Вообще загрузили большую тележку. Я также дал этому надсмотрщику кроличью куртку стоимостью полбуханки.
Прошло четыре часа, а начальник так и не пришел. Утром тоже не было. На самом деле мы его больше никогда не видели. Хорошо обмотался, блин, узник! И вовсе он не сверхчеловек, а негодяй, состоявший в союзе с конвоирами. Так хитро получилось... Кто-то под угрозой оружия раздевал пленных, а этот с согласия конвоя хитростью и вероломством разделывал его. Попробуйте и узнайте, кому можно доверять, а кому нет. Правильно, паразит. Как хорошо он с нами обращался! Тут некого винить - во всем виноват ты сам. Мы впервые видим человека, завтра нас здесь уже не будет, а мы доверились. И кому? Самый последний злодей!
Кажется, сегодня уже пятый день, как мы покинули ростовский лагерь. Или шестой? В голове все смешалось. Хаос... Мало кто знает, какое сегодня число и день недели. И никого это не интересует. Все стало безразлично, сама жизнь казалась бессмысленной. Часто у них возникают такие мысли: «Зачем терпеть такие трудности, когда все равно конец. Тогда не лучше дойти до ночлежки и ни шагу оттуда... Пусть будет, пусть смерть...» Однако какая-то сила гонит вас вперед, как будто кто-то шепчет вам на ухо — не теряйте сердце, крепись, еще не все потеряно, мы еще будем жить!
Солнце уже садилось, а мы еще не добрались до места ночлега. Конвоиры, угрожая оружием, заставляют идти быстрее, хотя прекрасно видят, что заключенные плетутся из последних сил. Но вот, наконец, появился город. Кто-то сказал, что это город Макеевка. Теперь пленные сами пытались добраться до города. Те, кто поздоровее, стали помогать более слабым. Они шли в объятия по двое, по трое и даже по четверо. В таком виде все заключенные добирались до города, не отставая.
Многие жители вышли на улицы города, по которым нас везли. Им должно быть трудно видеть такую процессию. Колонна заключенных была остановлена в центре у площади. Пересчитав заключенных, их загнали в большой двухэтажный каменный дом с просторными комнатами и коридорами. Коридоры и комнаты были чистыми. Как-то даже непривычно после грязи в таких помещениях. В коридоре стояли даже кадки с пресной водой. Заселили в номер. Всем хватило места. Ужин - кто что, но в основном свежая холодная вода. Я поделился тортом со своим новым другом, а он поделился со мной кукурузным хлебом. Но не столько есть, сколько пить воду. Давно такой воды не было! Казаки и узбеки тоже хотели поджарить павшую конину в печах, но остальные пленные не позволили им этого сделать. Во-первых, печи еще неизвестно годны или нет, мог начаться пожар. В общем была драка и в конце концов их выгнали из комнат в коридор, где они спали. С каждой ночевкой умирает больше людей. В основном, это те, кто питается павшей кониной.
Только сегодня я узнал имя своего нового друга. Мы лежали рядышком и долго не могли уснуть, все разговаривали. Фамилия его Комаров Иван Иванович. Родом из Коркино Челябинской области. До войны работал в шахте плотником. Попал в плен под Манычем. Сейчас ему больше сорока лет. Еще мальчишкой ему пришлось воевать с немцами в Первую мировую войну, а затем, во время Гражданской войны, ему вообще не пришлось расставаться со своей винтовкой. Настал час, когда мне снова пришлось браться за оружие, но не тут-то было. Старый солдат не сильно упал духом. На ногах он держался крепче некоторых юнцов. Он верил, что все-таки сбежит из плена. "Мы еще хотим драться, но нам не нужно падать духом, нам не нужно хоронить себя заживо. Не тонуть! Пока наши ноги идут, мы должны идти! Эх! Если бы я был молод, Я бы легко убежал..Теперь ноги не те.А эти гады гоняющиеся за нами плохие стрелки.Это не солдаты,а профессиональные убийцы.Конечно,за два-три метра они не пропустят безоружного человека .И у них не должна дрожать рука убить заключенного.Это очередная уголовная сволочь,которая при советской власти не вылезала из тюрем.С приходом немцев они почувствовали себя на свободе и тут же предложили им свои услуги.Это жаль,жаль,что наше правосудие так снисходительно к ним отнеслось.Всех их кроме одного надо было уничтожить,черт возьми!И что же теперь?Не только издеваются над заключенными,но и получают от них граждане.Эх , сынок! Встретить хоть одного из этих дегенератов при других обстоятельствах.. Я бы тогда с ними поговорил!».
Утром началось строительство. Вокруг площади было много жителей, а прямо посреди площади стояло несколько немецких офицеров и штатских. Они о чем-то говорили. Тут же рядом с ними было какое-то возвышение, накрытое брезентом. Через некоторое время, то есть после подсчета, колонна пленных стала перестраиваться в два ряда. Колонна в ряду из двух стала приближаться к краю площади, пока к ней не присоединились все остальные. Это была довольно длинная колонна. Счет начался снова и продолжался в течение часа. Затем движение возобновилось. На этот раз командир колонны направился в центр площади, где находились немецкие офицеры и гражданские лица. С поддона сняли брезент, и он стал хлебом. Каждый заключенный получал на ходу буханку хлеба, настоящего серого хлеба. Это просто чудо! Ну разве это не во сне? Я даже не думал. Хлеб был еще теплым, даже не холодным. Каждому арестанту давали по буханке хлеба, а хлеба еще оставалось. Затем снова начиналось движение в том же порядке, и снова каждый заключенный получал по трети списка.
Опять решили что-то подарить, так как движение началось в том же порядке. На этот раз стояли двое пожилых немецких солдат, каждый с маленьким мешочком, полным табака. Каждый заключенный получил полностью граненый стакан табака. Это было действительно что-то невероятное. Такого еще никогда не было. Но не всем достался табак, хотя на всех его хватило бы больше, чем стакан. Табак давали менее половине заключенных, и виноваты в этом сами заключенные. И вот что произошло. Один из заключенных, получив рюмку табака, решил, что ему этого мало, сунул руку прямо в мешок и успел прикарманить горсть-другую. Немец закричал и хотел его арестовать, но в это время несколько заключенных засунули руки в свои мешки. А потом не разобрать, что происходит... Началась свалка, мешок уронили, и табак рассыпался по снегу. В эту свалку выпускали и немца. Немцы и конвоиры побежали к свалке. Румпер был запущен. Порядок был восстановлен, но табак больше не выдавался. Начальник конвоя сказал: «Нет дисциплины, нет табака! Вы должны понять!».
Когда заключенных построили в колонну из пяти человек, один из штатских сказал несколько слов: «Товарищи! С большим трудом нам удалось добиться от военного начальства разрешения помочь вам хоть немного. Мы сделали все, что в наших силах. Но некоторые из вас сделали ошибки. Жители многих деревень и городов, быть может, принесли тебе в жертву последнюю щепотку табака, а ты рассыпал его и смешал с землей и снегом».
Да, они вели себя как свиньи. Что это за героизм? Жители решили помочь из последних сил... И что же случилось? Что они могут думать о нас сейчас? Из-за большего количества людей половина заключенных лишилась дыма. Без сомнения, теперь этот табак пойдет к немцам и конвойным.
Мы с папой купили табак. Теперь нас снабжают хлебом и дымом на несколько дней. Город Сталино, говорят, недалеко, так что все равно доберемся. Побег пока невозможен. Приедем в город Сталино, оттуда и посмотрим. Может, на самом деле не все еще потеряно, как говорит папа. Мы все еще можем отпустить. Особенно сегодня благородный поступок горожан поднял настроение заключенным. А не сами жители все это организовали? Кто был ответственен за это? Испеките несколько сотен буханок хлеба для заключенных за одну ночь. Не кому-нибудь, а особенно заключенным? Но сами жители тогда голодали, такого хлеба они почти не видели. Всю дорогу заключенные обсуждали этот вопрос. Как, кто все это сделал, так и осталось для нас загадкой. Кто-то сильно рисковал и добился своего.
Больше интересных статей здесь: История.
Источник статьи: В плену (12).