Михаил Смирнов
Посвящается друзьям - геологам, моим соратникам из Ангарской экспедиции
«Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся».
А. С. Лесков, 1882 г.
Перечитывая томик А. С. Пушкина, я наткнулся на короткий стишок:
«О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух...»
1829 г.
Меня он поразил глубиной мысли в сжатой форме. До этого мне в нашей обыденной жизни представлялось, что опыт - это частные знания и профессиональные навыки, приобретаемые по мере взросления человека. Но Пушкин, как гениальный философ- гуманист, поставил акцент на общественном, цивилизационном значении опыта. Он представил его продуктом человеческого труда, позволяющим преодолевать ошибки и заблуждения ученого (просвещенья дух). Главная ценность опыта заключается в способности отрешиться от традиционных представлений о вещах и процессах, признавать свои ошибки и подниматься на новый уровень познания природы.
ПРОЛОГ
В связи с темой мне хочется привести две истории открытий. Одна произошла ещё в средневековье, другая - во время моего обучения в университете.
Веками миллионы людей, живущих на морском побережье или на плоских равнинах, наблюдали постепенное погружение за горизонт парусника или всадника, твёрдо веря, что Земля плоская. Лишь единицы судили по этому признаку о кривизне земной поверхности. Наконец, ценой личного риска и героических усилий Колумбу и Магеллану удалось экспериментально доказать шарообразную форму Земли.
Вторая история связана с доказательством гипотезы немецкого климатолога Вегенера о дрейфе континентов. Он использовал сходство рисунка береговой линии континентов по обе стороны Атлантического океана, а также видовую близость флоры и фауны Африки и Америки. Геологи-традиционалисты критиковали Вегенера за эти взгляды, поскольку смену морских и континентальных условий молено было объяснить с позиции медленных колебаний высоты земной поверхности. На одном из семинаров мне самому пришлось доказывать (с учебником Белоуса в руках) ошибочность буржуазного учения о дрейфе континентов.
Однако, начавшиеся в пятидесятые годы целенаправленные сонарные наблюдения в крест океанских меридианов, позволили выявить особенности рельефа дна, а начавшееся глубоководное бурение в комплексе с геофизическими работами доказало различие в составе и параметрах земной коры на континентах (включая шельф) и в океанских глубинах. Родилась новая геологическая наука - теория литосферных плит. С развитием космонавтики удалось измерить координаты с высокой точностью и вычислить скорость перемещения: от 6 - 10 мм до 40 см в год.
Видимо только так и происходит познание новых законов природы, что и составляет суть научного прогресса - преодоление прежних парадигм. Как и всем работникам, связанным с научными поисками, мне пришлось биться над решением геологических головоломок, совершая ошибки и преодолевая собственные заблуждения. Об этом я и хочу рассказать. Впрочем, сначала нужно сделать некоторые пояснения к терминам в моем понимании, нередко трактуемым по-разному.
Полная стратиграфическая колонка земной коры (снизу- вверх):
- докембрий: архей - нижний протерозой - рифей - венд,
- палеозой: кембрий - ордовик - силур - девон - карбон - пермь,
- мезозой: триас - юра - мел,
- кайнозой: палеоген - неоген - четвертичная система.
Метаморфизм - Изменение структуры и минерального состава породы без существенного изменения химического состава (возможна частичная потеря воды и газов). Региональный метаморфизм - закономерное изменение породы при погружении на глубину в более агрессивные Р-Т условия. Обычно развивается слюда, уплощаются зёрна и развивается сланцеватость, нередко перечёркивающая слоистость. Дислокационный метаморфизм - локальное изменение пород как реакция на стресс при сжатии (растяжении) блоков породы с появлением кливажа, густой сети трещин, обычно занимаемых жильными минералами, иногда с некоторым повышением температуры, фиксируемым индекс-минералами. Контактовый метаморфизм - появление высокотемпературных минералов в породе на контакте с магматическим телом.
Метасоматоз - изменение структуры и минерального состава, а главное, химического состава породы при наличии при- вноса-выноса реагентов со стороны, чаще всего в форме газовых и паро-водных растворов и взвесей, Серный метасоматоз - изменения в углеродистых филлитах и углисто-карбонатных сланцах, содержащих вкрапленность железистых карбонатов (в основном, сидерита), при поступлении горячих паров серы, насыщенных металлами. Сера, как более активный реагент, вытесняет из карбонатов железа углекислоту, и на его месте возникает пирит. Общее содержание железа при этом не меняется. В породе появляются рудные минералы из примесей, содержащихся в сере.
Термин введён мной при изучении золоторудных месторождений в черносланцевых горизонтах. Зеленосланцевый автометасоматоз - изменения в вулканических покровах (лавах) основного и ультраосновного состава (амфиболитах) нижнепротерозойского возраста, излившихся в морских подводных условиях и переслаивающихся с осадочными породами. В лаве, являющейся производной верхней мантии, местами содержится повышенное количество рудных компонентов, которые приходят в движение при автометасоматозе и в углекислых растворах поднимаются верхние горизонты до осадочных пород, где и разгружаются.
Базальты при этом изменяются до состояния зелёных сланцев более простого состава (железистый карбонат, кальцит, хлорит, эпидот, кварц, серпентин). Рудные компоненты принимают форму минеральной вкрапленности.
Палингенез и гранитизация - радиационный разогрев и гранитизация- плавление осадочных пород при их погружении в зону критических условий. Явления сопровождаются глубокой переработкой исходных пород с выносом тяжелых элементов (группы железа) и обогащением более легкими щелочами и кремнезёмом с потерей плотности.
Осадочные и вулканические породы приобретают облик гранитов и, как более легкие, выдавливаются (всплывают) в верхние горизонты земной коры. Происходит перестройка структуры из геосинклинали в складчатую область (орогенез).
Эти пояснения сделаны, чтобы исключить иное толкование терминов и облегчить понимание сути авторской мысли.
ВСЕ МЫ РОДОМ ИЗ ДЕТСТВА
Начало моей сознательной жизни (поступление в первый класс школы №24 г. Саратова) совпало с началом Великой Отечественной войны. Наступило время тяжёлых испытаний для всех советских людей, и больших, и малых. На фронтах наша армия терпела неудачи. Из черных тарелок громкоговорителей шли сообщения об оставлении городов и целых районов, кадры военной кинохроники перед показом фильмов предоставляли ужасные подробности фашистских зверств - разбомбленные эшелоны с беженцами, убитых и раненых женщин и детей, пылающие дома, обгоревшие печные трубы над пепелищами деревень.
Школа, в которую я начал бегать, находилась рядом, через дорогу. Это было одноэтажное здание с печным отоплением. Вскоре его заняли под госпиталь, и на высокий помост-крыльцо стали выходить покурить раненые красноармейцы в белом исподнем. А нас перевели в новую двухэтажную кирпичную школу на большом пустыре. Теперь мы могли видеть беженцев не в кино, а в жизни - измученных и голодных людей, часто с детьми.
Помню, бабушка привела домой украинского мальчика лет 10-ти из разбомблённого эшелона, очевидно, очередного военного сироту Был он оборван и страшно худ.
Бабушка накормила его, помыла в корыте, а одежду сожгла в печке. Она вычесала вшей из его головы частым гребнем и одела в мою рубашку и шаровары собственного пошива. Пробыл он у нас недолго (самих детей четверо), видимо его отвели в эвакопункт.
Через год война пришла и в Саратов. Немцы рвались к Волге, а по ночам немецкие бомбардировщики совершали налёты на крекинг-завод и другие объекты. Вопреки запретам взрослых, мы - пацаны залезали на высоченную крышу нашего трехэтажного дома, одного из городка СХИ, построенного по заказу Н. И. Вавилова на Соколовой горе, и наблюдали за ночным боем наших зенитчиков с немецкими самолетами. Ярко горели ёмкости с горючим, по небу шарили лучи прожекторов, слышалась глухая канонада, сыпались осколки зенитных снарядов, которые мы днём собирали в дорожной пыли. Помню, как прожекторы захватили и вели немецкий бомбовоз, пока его не сбили зенитки.
Недалеко от дома находился танкодром, на котором практиковались в вождении танкисты. Там устроили временную ремонтную площадку, куда свозились подбитые танки со Сталинградского направления для ремонта. Это была советская и трофейная техника, которую мы, ребята, любили обшаривать. Немцы вскоре прознали про этот объект и по ночам стали совершать сюда налёты.
Поэтому всем жильцам наших домов объявлялась воздушная тревога, и мы шли в щели, выкопанные недалеко (в километре) в посадках, с одеялами, подушками и в тёплой одежде. Бомбоубежище представляло собой узкую траншею, обшитую горбылем и перекрытую брёвнами и землей. Там были нары из досок, и до отбоя можно было подремать, хотя сырой и холодный воздух не располагал к нормальному сну. Днём, как и положено, взрослые работали, а дети учились.
В эту зиму самой большой бедой стали зимние холода и голод. Весь лес уходил на строительство укреплений на случаи прорыва Сталинградского фронта.
Всё взрослое население и даже старшеклассники рыли окопы. Моя мама и старшая сестра Наташа, студентка, потеряли там здоровье. Продукты выдавали по карточкам и их не хватало, пришлось включать в рацион и картофельные очистки, и свекольную ботву, и осклизлую мороженую картошку, и печёный лук. В нашей квартире вскоре почти не осталось мебели; всё ушло в голландку, даже бабушкина старинная библиотека, которую я так любил с ней читать. Продали всё ценное за продукты. Чего явно не хватало и всегда хотелось, так это хлеба. Купленный по карточкам хлеб Наташа делила с помощью нитки на равные доли. И так быстро он кончался!
С наступлением лета становилось немного легче, можно было обмануть голод дикоросами. Подснежники-крестоцветные по вкусу напоминали капустную кочерыжку, а цветы акации немного сластили. Мучнистые бульбочки стелющейся травки-лопушка в изобилии росли в посадках. На широких луговинах собирали щавель. Самое главное наше занятие летом - это рыбалка. Снасть самая примитивная: суровая нитка, крючок, гайка-грузик, пробка-поплавок и длинный прутик-удилище. Недалеко от дома ловили карасиков в небольших прудиках-ставках, которые устраивались в оврагах для, сбора поливной воды на огороды.
Наилучшая рыбалка, разумеется, была в волжском займище. Собравшись в небольшую ватажку, мы бегали с ночёвой к пойменным озерам и старицам. Путь был неблизким - километров 5 только до займища, да не меньше километра до укромного места. Днём в летнюю жару нас грызла мошкара, а ночью жалили комары. Единственная защита - это костёр-дымокур. А если вдруг набежит дождик, приходилось быстро строить из веток шалаш, зато рыбки можно было наловить с ведро. Нагруженные куканами с рыбой к вечеру возвращались домой. Иногда случайно набредали на пересыхающую яму, наполняемую в половодье.
Вода из неё испарялась, а выросшие с весны щурята, одурев от тесноты, высовывались из горячей воды, глотая воздух. Мы, потоптавшись в яме. взбаламутив ил, руками выкидывали рыбу на траву. Оставалось связать майку плечиками и получить мешок, в который можно натолкать с полведра щурят.
Вообще же займище было благословенным местом. Это сейчас оно залито водой и заросло камышом, а во времена моего детства это был рай на земле. Волга, хоть и не была такая широкая, зато вода была быстрой и чистой. Берега - сплошные пляжи. Низкая пойма - сплошные луга, а высокая пойма - лес. На высоких гривах рос густой и высокий дубовый лес, полный ежевики, шиповника, желудей и грибов. Все это шло у нас в дело, низкая пойма, прорезанная протоками, старицами и озерами, имела рыбопромысловое значение.
В займище легко заблудиться, если не обладаешь необходимыми навыками ориентировки и не разбудишь в себе природное чутьё. В общем, хотя мы и числились городскими жителями, но от деревенских ничем не отличались.
Ещё одним притягательным местом для детворы были колхозные кукурузные поля. Они тянулись на многие километры; во время войны кукуруза кормила народ. Она была высокая, как лес, и густая, так что пробежать поперёк рядов было непросто. Мы в ней играли и кормились вкусными початками. Так мы проводили летние каникулы. 'Удивительно, но я не припомню случая жестоких ссор и драк между нами - пацанами. В наших рядах царил дух сочувствия и взаимопомощи.
Много разговаривали о текущей жизни, делились воспоминаниями о прочитанном, любили «страшилки» и анекдоты. Самыми популярными персонажами в них были Сталин, Рузвельт и Черчилль. Гитлера никогда не упоминали, настолько он был ненавистен.
Зимой, после снегопадов и метелей в посадки с полей наметало огромные сугробы. Мы лопатами прокапывали в них ходы и камеры, а также строили снежные крепости, которые, разделившись на нападающих и обороняющихся, с боем брали. Не обходилось без разбитых носов, однако, никто на это не обращал внимания, только смеялись.
Третье военное лето стало переломным во всех отношениях. Главное - пошли добрые вести с полей сражений. Освобождались наши города и веси. Еще - народ приспособился выживать и занялся самообеспечением продуктами питания. Всем желающим выделяли вспаханные участки земли для выращивания картофеля. Организованно обеспечивался транспорт для ухода и вывозки в места хранения урожая. Кроме того, все свободные клочки земли использовались под огороды. У нашей семьи тоже был небольшой огородик возле бани, где выращивалась капуста и зелень.
Возле домов за посадками был выстроен длинный ряд сараев с погребами, в которых можно было хранить собранную продукцию. В нашем сарае некоторое время жил хряк Борька, которого я выпасал в посадках на травке и которому собирал жёлуди в дубравах.
Наконец, в Саратов из Елшанки пришёл газ, и не нужно было пилить с сестрами двухручкой эти твердые дубовые дрова. Траншеи для газовых труб копали пленные немцы и их союзники. Яне видел, чтобы их сопровождали конвоиры, работали они молча, без обычных для наших рабочих шуток, ругани и криков.
Где-то класса с третьего или четвертого меня стали отправлять на летние каникулы в пионерлагерь. Я отбывал там по две смены. Это делалось для того, чтобы оздоровить подростков. Все зелёные окрестности Саратова были в пионерлагерях. Рядами стояли летние дощатые домики, тесно заставленные кроватями. Спали мы на соломенных матрацах и подушках под серыми армейскими одеялами. Руководили нами пионервожатые - студенты пединститутов или отличники-старшеклассники. Мы были разбиты на отряды, отдельно мальчики, отдельно девочки.
Заезд на смену происходил организованно, нам подавали грузовик с деревянными скамьями, и мы мчались, обдуваемые ветром с песнями до хрипоты, гордые и счастливые. В лагере нам все нравилось, главное, хорошо кормили и было с кем заводить дружбу.
По приезду объявлялся сбор дров для пионерского костра, и на поляну стаскивалось огромное количество валежника, все ставилось «на-попа» и под крики гори-гори ясно поджигалось. Лесные сумерки озарялись ярким светом, все устраивались в кружок, пели песни, танцевали, читали стихи - кто что мог и умел. Это было незабываемо. Все наши лагерные дни были заполнены интересными делами: походами, играми, спортивными соревнованиями отряд на отряд или лагерь на лагерь. Действовали различные кружки по интересам.
Я посещал фотокружок, где мне привили любовь к этому занятию. Фотодело очень мне помогло в работе геолога. Все свои работы я старался максимально насытить фотоматериалами, будь то панорама горного рельефа или серия микрофотографий шлифов, в которых разворачивались стадии замещения одних минералов другими.
Но моя пионерская жизнь едва не окончилась трагически. Как-то в послеобеденный час, когда было положено отдыхать, мы втроём, сговорившись, побежали на соседнее озерцо. Я плавать тогда совсем не умел. Рядом с берегом стоял "дощатик" - наспех сколоченная лодчонка. Мы залезли в неё и стали играть в пиратов. Рядом купались ребята повзрослее. Двое из них из озорства начали толкать наш «корабль» к середине озера и раскачивать его. Лодка стала быстро погружаться, поскольку была вся в дырках. Один из нас умел нырять рыбкой и, оттолкнувшись от борта, достал до мели, перевернув лодку. Другой мой товарищ уцепился за днище, а я не достал до лодки и, барахтаясь в воде, стал тонуть, пока не пошел на дно, нахлебавшись воды.
После напряжённой борьбы за воздух и всяких болевых ощущений я вдруг почувствовал необыкновенное умиротворение и облегчение. Боль ушла, я лежал на спине и сквозь зеленоватую пелену смотрел на солнечный диск. Надо мной тихо раскачивались верхушки водорослей, было легко и красиво.
Это продолжалось недолго и вскоре я провалился в густую черноту.
Очнулся я от сильной боли во всем теле и противного ощущения в носу, горле и лёгких. Я что было сил пытался отбиться от сильных рук, сжимающих мои ребра. Постепенно моё сознание вернулось ко мне. Вокруг стояли пацаны и радостно смеялись. Они мне рассказали, что мимо озера куда-то спешил военный. Услышав крики, он как был в гимнастерке с документами в кармане и сапогах, бросился в воду, вытащил мой труп, вылил из меня воду и восстановил мое дыхание. Убедившись, что я жив, он побежал по своим делам. Я даже не запомнил своего спасителя. Слава богу, всё обошлось без последствий, никто не проговорился взрослым, и жизнь пошла своим чередом.
После этого случая я твердо решил научиться плавать. Старшие ребята объяснили мне главное правило Архимеда: погружаться вводу следует почти полностью, до самого подбородка. Тогда вода сама будет выталкивать тело, поскольку в легких достаточно воздуха. Я заходил в воду насколько хватало смелости и пытался плыть, работая ногами, и оставив над водой только нос. Вначале занятии я использовал наволочку, заменявшую мне круг. Стоило только её намочить и хлопнуть по воде раствором вниз. Потом стал плавать по-собачьи, а вскоре научился и нырять под воду. И пошло-поехало, ведь я жил на Волге.
Конец войны я не забуду никогда... Это событие означало полную уверенность в завтрашнем дне, в счастливую и нормальную жизнь. Все вокруг как с ума посходили: целовались, пели, плясали, поздравляя друг друга, но многие плакали. Вечером был салют.
В наши посадки заехали танки и стали палить холостыми патронами из пушек, половина пороха вылетала из стволов, не успевая сгореть. Наутро все мальчишки нашего околотка обыскали кусты и насобирали пачки пороховых макаронин. Потом мы их ножичками мельчили и использовали по прямому назначению, набивая свои поджига. С ними охотились на воробьёв, скворцов и дроздов. Без травм, конечно, не обходилось.
Повзрослев, я пристрастился к чтению. Очень нравились книги о путешествиях и приключениях: Федосеев, Обручев, Ефремов, Лондон и многие другие. У бабушки чудом сохранился, избежав печки, подарок её брата - подарочное шикарное двухтомное издание профессора Неймера «История Земли» 1902 г. Оно было богато иллюстрировано и написано доступным языком, понятным непрофессионалу. А в нашей школе к тому же действовал геологический кружок. Мы знакомились с историей нашей саратовской земли, посещая краеведческий музей и лазая по волжским обрывам в районе Затона. Там мы собирали спиралевидные отпечатки аммонитов, ростры белемнитов и зубы акул.
После моего окончания седьмого класса бабушка на свою пенсию купила мне велосипед ХВЗ. Теперь я мог колесить со своими школьными друзьями по северным окрестностям Саратова, полностью удовлетворяя нашу страсть к путешествиям. Теперь и рыбалка стала рядом, а с палаткой и рюкзаком можно было уехать и за 20-30 км от дома.
В 16 лет мне было куплено ружье - тульская двустволка 16 калибра. Я вступил в охотобщество и стал его активным членом. Вскоре мы своими силами соорудили стрелковый стенд для спортивной стрельбы по тарелочкам. Были оборудованы как траншейный, так и круговой варианты. На первом мне не везло, так как у дешевой маломощной «тулки» не хватало кучности, как у трофейных стволов 12 кал., но зато на круговом стенде я мог и не уступить своим старшим товарищам.
У нас был коллектив «Военохот», где мой папа-пенсионер был секретарем, имеющим задание отчитываться о всех мероприятиях перед городским обществом. Нам приписали старенькую потрепанную полуторку ГАЗ-АА. В выходные дни мы совершали на ней выезды: зимой за зайцами, а осенью за утками и тетеревами на закрытый полигон - стрельбище. Охотничьи навыки, приобретенные в юности, очень помогли мне позже, когда нужно было переходить на подножный корм. Иначе в непогоду или распутицу, виновных в нарушении полевого снабжения, можно было протянуть ноги.
Еще одной моей страстью старшеклассника стало увлечение серьёзной музыкой, чему способствовала гастрольная деятельность известных исполнителей мирового масштаба, таких как Генрих Нейгауз, Святослав Рихтер, Эмиль Гилельс, Давид и Игорь Ойстрахи, Леонид и Павел Коганы. Концерты проходили в Большом зале Саратовской Консерватории, причём входной билет немногим превышал стоимость трамвайного билета. Я в своей вельветовой курточке, потёртых шароварах и спортивных тапочках почти не отличался от консерваторских ребят, заполнявших галерку. У некоторых из них в руках были партитуры, и они не просто слушали музыку, но ещё и следили за выступлением по нотам. Так всеми оболганная наша советская власть воспитывала в юном поколении любовь к серьёзной музыке. Добавлю, что детское увлечение с годами не прошло, а только усилилось, особенно в отношении скрипичных концертов от Баха до Хачатуряна.
Конец части 1
Продолжение в следующем выпуске.
Подписывайтесь в раздел, будет интересно.