В первых числах марта 1943 года в лагерь прибыли несколько немецких офицеров, и среди них было несколько человек в русской военной форме с погонами. Это были офицеры Власовской армии, или, как ее тогда называли, Армии Советского Союза (РОА). Перед шеренгой пленных выступил толстый немецкий офицер, похожий на генерала, а может, он и есть генерал. Вот примерно то, что он сказал: «Доблестные германские вооруженные силы успешно борются по всему фронту с красными большевиками. Еще несколько сражений и Красная Армия будет полностью разбита. Вместе с немецкими солдатами против большевиков сражаются отважные бойцы Русской освободительной армии генерала Власова. Кто из вас дорог России, тот должен думать, с кем ему быть? Мы, немцы, никогда не забудем тех, кто сражался вместе с нами против нашего общего врага — большевизма».
После немецкого офицера выступил представитель власовской армии. Этому ублюдку не нужен был переводчик. Этот даже называл заключенных братьями. Что он только не клеветал на Советский Союз и его правительство. И обещал заключенным горы золота. А звание, говорят, за вами сохранится, жалованье такое же, как немецким офицерам, папиросы и шнапс сколько хотите. А сколько, говорят, осталось воевать? Или, может быть, вам даже не придется драться. А после войны всех ждет хорошая жизнь. Ну, а те, кто к нам не хотят... Думаете, с такими будут церемониться? Нет. Нисколько. Вы все умрете от голода. Вот, братья, я сказал все. Выбирайте одно из двух - жизнь или смерть. «Кто хочет в Армию обороны России? Авария! Четыре шага вперед, марш!". Из многотысячного строя осталось всего несколько десятков человек. Капля в море, из такой колонны - даже незаметно. Кто знает, что они думали, когда делали четыре шага? Одно знали они ну что бы их из лагеря забрали.Накормят,оденут,а потом автоматы дадут.И если он способен воевать с Красной армией,то его сначала испытают на военнопленных или мирных жителях ,а потом отправили на фронт.Это уже не военнопленные.Для нас они уже враги!Такого предательства Родина никогда не простит.Вербовщики из власовской армии ушли в тот же день.Хорошую жизнь обещали пленным, но на их удочку мало кто клюнул.Угрозы тоже не помогли.Поэтому он ушел ни с чем.
Через два дня после этого случая началась эвакуация лагеря. Сформированы тысячи колонн. Было много больных. Не только в каждом бараке, даже в каждой камере были больные, которые не могли ходить. Здесь, как и в ростовском лагере, комендант объявил, что всех больных отправят по железной дороге. Ему никто не поверил. И больные понимали, что их судьба уже решена. Они будут уничтожены.
В нашей камере осталось трое, которые не могли выйти. Они страдали каким-то кишечным заболеванием, возможно, дизентерией. Чувствовал себя плохо. В последние дни их даже не выгоняли в строй. Эти больные просили, чтобы, если кто-нибудь из нас вернется на волю, сообщить им на родину, что они погибли в заточении в таком-то лагере. Многие из нас запомнили их адреса. К сожалению, мне не удалось сохранить в памяти их адреса, но, возможно, их сохранили другие товарищи и сообщили своим родственникам о смерти своих близких. Я знал имена всех троих: мл. Лейтенанты Муратов и Кузьмин, сержант Андрей Ковригин.
Нашу тысячную колонну приняла немецкая колонна, вооруженная пулеметами. Почти все охранники - пожилые немцы. Вождем конвоя был худощавый, высокий, пожилой офицер в очках в роговой оправе и фуражке с высокой тульей. На уши надевают какую-то черную рожу, наверное, чтобы не замерзли. Каждый арестант получал в дорогу треть буханки суррогатного хлеба. Считали несколько раз, и наконец колонна двинулась. Куда нас решили загнать, на этот раз никто не знал. Спрашивали и у переводчика Борисенко, но он только пожимал плечами. Вперед на Запад, вглубь Украины. Мы знали даже об этом, что их погонят на Запад, а не на Восток.
Дорога была неважной, так как был обрыв. А потом заключенные были ослаблены лагерной едой, а потом была грязная дорога. Первый день уже дал о себе знать. Многие заключенные не выдерживают длительного перехода, у них не хватает сил. Правда, в первый день все пришли в общежитие, но шли, можно сказать, из последних сил. Особенно последний километр. Когда через населенные пункты проходила колонна заключенных, многие жители пытались дать заключенным что-нибудь из еды, но охранники не подпускали их близко. Затем продукты бросали прямо в колонну улавливания. Как и прежде в таких случаях создавалась драка, в результате которой продукты втаптывались в дорожную грязь. Вообще говоря, в такой помощи мало смысла.
На ночь арестантов, как обычно, согнали на амбарный двор. Сарай не был особенно просторным. Ночью создавалась плотность, так как все окна были наглухо забиты досками. Не было свежего воздуха. Во двор никого не выпускали, заключенные справляли нужду тут же, в этой комнате. Так и прошла ночь в темноте, густоте и влажности. Дверь в сарай открылась, когда уже рассвело. Около семи или восьми человек выволокли мертвыми со двора сарая. Сами заключенные тут же разулись, потому что многие ходили почти босиком, так что сама обстановка вынуждала их раздевать своих погибших товарищей.
Снова в пути. Идем по дорогам на Донбасс. В середине дня была сделана короткая остановка, чтобы облегчить страдания и попить воды из образовавшихся луж. С сегодняшнего дня начальник конвоя запретил горожанам бросать еду в пленную колонну, а приказал сажать их в фургон, который следует за колонной. Эти продукты, по его словам, будут раздавать заключенным в ночлежке. Горожане не особо поверили словам начальника колонны, но продукты все равно положили в телегу.
Второй день пути показался более трудным. В конце концов, многие стали отставать. Поначалу нам казалось, что эти старые немецкие эскорты не так жестоки. Но мы ошибались. Эти молчаливые солдаты оказались настоящими палачами. На второй день нашего пути более дюжины заключенных остались лежать на дороге. Никого не щадили: ни молодых, ни старых. Нам осталось всего два дня в пути, а сколько еще таких дней впереди? Сколько достигнет цели? Все говорит о том, что лишь немногие смогут это сделать.
Вот и снова закончился день. Колонна заключенных была согнана на скотный двор. Приехала карета. Колонна была разделена на небольшие группы примерно по 30 человек. И тогда сопровождающие каждой группы в порядке очереди начали бросать еду. Как обычно в таких случаях, начались драки. Большая часть продуктов досталась тем, кто был сильнее, а часть продуктов была втоптана в землю. При таком разделении многие заключенные вообще ничего не получали. Но можно было и поделить честно, так как продуктов было вполне достаточно. Каждый заключенный что-то получал. А как же немцы? Только колебались, как заключенные устраивают драки. Моему другу Бате и мне удалось раздобыть немного картошки и маленькие кусочки пирога. Хорошо, что хоть это произошло. Мы пекли картошку на костре, где казахи и узбеки жарили конину. От запаха этой конины было уже невозможно дышать. Падаль ведь, особенно теперь оттаявшая. Однако они продолжали есть эту падаль.
Обратите внимание: Каким был палеолит на территории Египта?.
И ели без соли. Уже великое множество умерло от этой конины, но остальные продолжали есть.Тех, кто заблудился, расстреляли. Я говорил об этом не раз. Таких случаев было так много, что невозможно рассказать обо всех. Я говорю только об отдельных случаях. Я хорошо помню такой: пожилой пленный солдат стал отставать. Сначала конвоиры поощряли его идти дальше, а товарищи сначала помогали ему идти. Но ты не продержишься долго, не так ли? А во время пятиминутной остановки решил вообще не вставать. Но когда немец направил на него автомат, он встал на колени и стал умолять его о пощаде. Он начал показывать пальцем на то, что у него дома осталось девять маленьких детей. Даже плакал. Сцену было страшно смотреть. Один из заключенных крикнул: «Папа, зачем ты себя унижаешь? Умри, как положено русскому солдату!» Похоже, этот крик поддержал осужденного. Заключенный разорвал воротник гимнастерки и успел крикнуть: «Да пошел ты, убийца!» При этом прозвучала автоматная очередь.
Во время очередной остановки несколько пленных офицеров подошли к начальнику конвоя по поводу очень частых расстрелов заключенных. Вот что ответил фашистский офицер: «Нельзя оставлять пленных на дороге и в населенных пунктах. Если вы хотите, чтобы их не подстрелили, вы тащите их за собой. У нас нет транспорта для перевозки отставших и больных. Мы не имеем права его отпускать, завтра он станет партизаном. Война есть война. Тысячи немецких военнопленных гибнут в суровых холодах Сибири. Им хуже, чем тебе". Вот и весь разговор. А смысл? Все остается по-прежнему. С каждым днем колонна заключенных становится все меньше и меньше. Куда нас везут? Где наш конечный пункт? заключенных Конечно, никто не знает.
Все дальше и дальше углублялись вглубь Украины. Снега почти нигде нет, грязи. Хоть дорога и плохая, но движение по ней интенсивное. Машины в основном едут в одном направлении - на запад. Машин не было. Попадались и наши советские. Их легко узнать не только по внешнему виду, но и по другим признакам. На бортах наших машин остались ненакрашенными призывы к победе над врагом, написанные крупными белыми буквами. Машины двигались колоннами и поодиночке. И вот однажды одинокая машина на полном ходу сбила двух сопровождающих и даже не остановилась, хоть и открыли по ней огонь из автоматов. Один сопровождающий погиб в результате столкновения автомобилей, а другой получил тяжелые ранения. Водитель этого автомобиля не врезался в них по ошибке, а намеренно свернул в сторону, чтобы столкнуть их. Кто он, этот водитель, русский или немец, значения не имеет. Но факт остается фактом: этот водитель симпатизирует заключенным. А для заключенных это даже много значит.
Как будто удача не улыбнулась мне, чтобы вырваться на свободу. Но тут помешало. Так и было. На ночь нас загнали в большой деревянный сарай на самом краю села. Рядом с амбаром было озеро. В середине сарая были большие двойные двери, обращенные к воде. В амбаре не было окон, и он был покрыт камышом или соломой. За ночь в сарае образовалась невыносимая теснота. Ну просто нечем было дышать. Никого не выпускали. В стойле начали кричать и стучать в двери. Двери не выдержали такого давления и открылись. Вместе с открытой дверью вывалились десятки заключенных. Конвоиры на посту открыли предупредительный огонь. Остальные конвоиры вместе с начальником эскорта бежали под выстрелы. Заключенных загнали в сарай. Некоторые пытались бежать, но ничего не вышло, они просто погибли напрасно. Возле самих дверей был тяжело ранен пленный старший лейтенант, а совершенно случайно застрелен переводчик Борисенко. Немцы его, конечно, случайно ранили. Немцы требовали оказать помощь, оставить амбар тем, у кого были перевязочные материалы. У меня все еще были бинты, и я вышел. Начальник конвоя приказал быстро перевезти обоих раненых в дом, находившийся недалеко от амбара. В доме раненых уложили на пол, и я стал делать перевязки. Я сразу снял пальто. Перевязки я делала с помощью ведущих. Я даже не заметил, как конвоиры ушли и забрали пленных, которые помогали нести раненых. Один из раненых, старший лейтенант, уже не жилец. Пуля пробила ему живот и потребовала экстренной операции. После перевязки его отвели в комнату и уложили на кровать. Ему осталось жить недолго. Переводчик Борисенко серьезно не пострадал. Пуля пробила бедро, даже не задев ногу. Этот легко отделался. Я попросил хозяев спрятать меня, но они сказали, что раз немцы ушли, то теперь бояться нечего. Они больше сюда не вернутся. Что ж, в случае опасности, мы что-нибудь придумаем. Никогда не знаешь, что тебя ждет. Лучше бы я залез на чердак и ждал там, пока столб не украдут. Да и спрятаться есть где. Я доверился хозяевам и остепенился. Остаток ночи прошел очень гладко. Из окна дома было видно, как утром заключенных выгоняли строиться. Я чувствовал себя вне опасности. Еще несколько минут и колонка исчезнет. Я спасен... Но как раз в этот момент в дом входят двое раненых румынских солдат. Откуда они пришли? Как они упали с небес! Хозяева стали требовать курковое яйцо и самогон. Но не получив ничего от владельцев, они взяли меня. "Русь солдат? Русь солдат! Хозяева стали меня защищать, но где же это... А раненых били прикладами, а потом вытаскивали на улицу. Я толкал прикладом винтовки и был загнан в уже движущуюся колонну. Горе им! К колонне пленных они никакого отношения не имели, в конце концов. Какой это был счастливый случай! Все испортил! Другого такого успеха вряд ли можно ожидать свобода.
Больше интересных статей здесь: История.
Источник статьи: На оккупированной территории (3).