Штаб второго батальона и финансовый отдел располагались в бараке. Весь личный состав батальона разместили в простейших траншеях. Батальон только что вышел из боя и сейчас находился в отпуске. Врачом батальона был капитан Незамов Сахаб, казанский татарин, еще молодой, 1915 года рождения. В батальоне он давно, еще с Орловско-Курской дуги. Санинструктор - сержант Александр Коломеец, одессит, еврей по национальности. Сейчас он ранен, но от эвакуации отказался категорически, лечится в батальоне. День и ночь лежат на печи в каюте, где находится штаб. Ранен под Перекопом. В этом доме жили три сестры. За Коломейцем ухаживала самая младшая, четырнадцати-пятнадцатилетняя Галя. Вместе с доктором был и денщик Лобов, курский соловей. Это было вокруг в течение многих лет. Странный человек. Военфельдшер, который был в этом батальоне до меня, погиб при штурме Перекопа. В ротах не было ни санинструкторов, ни охранников. Все провалилось в последних играх. Командир батальона - капитан Федосов Михаил с 1920 года. Сибиряк. Он был худощавым, но ростом более двух метров. Командир хоть и молодой, но толковый. Я еще не раз упомяну об этом в своих заметках, так что пока нет смысла бежать дальше. Начальником штаба был старший лейтенант Федоряк Украинский. Тоже молодой, 1919-1920 г.р. Капитан Свистунов был заместителем командира батальона по политической части. Командирами стрелковых рот были старшие лейтенанты Артуньянц, Лавренов и Кустов. Командиром роты ПТР был старший лейтенант Масыш. Командир пулеметной роты - лейтенант Таноян. Командир минометной роты - лейтенант Мурзахметов. Нет особой нужды перечислять всех офицеров.
На третий день, когда я приехал, в одной из пустых гробниц устроили баню. Ванная оказалась неважной. Холодный. Топливо было плохим. Вырубались даже сады под солдатские кухни. Домашние работники проезжали сорок-пятьдесят километров за топливом, а также привозили дрова с фруктовых деревьев. Часто кухни приходилось отапливать старыми, никому не нужными пандусами от автомобилей. Дым шел из кухни, как паровоз. Ездили за горючим и крестами с немецких военных кладбищ. Немцы делали кресты из хорошего дерева, и они хорошо горели. Поскольку топлива не было, могилы тоже не отапливались. Они были холодными. Поэтому ванная была непригодна для использования. Но ничего. Хоть белье и сменил, но хоть на время избавился от вшей. Спали в землянке в одежде, даже в сапогах и шапках. Выемка сверху была накрыта брезентом и поэтому немного согрелась от дыхания.
Так как Коломеец еще болеет, к нам подошла медсестра Жимарет Соколова, цыганка по национальности. Она просто хотела гадать и гадать, но нет, она хотела идти вперед. И не как-нибудь, а как волонтер. После окончания курса ее направили к нам. Зря, конечно. Ничего из нее не вышло... О ней в дальнейшем будет разговор. Еще нам дали ординарца, старика в форме, ему уже лет пятьдесят, если не больше. Но он был еще и хитрым, жуком, а еще вором. А аппетит у него был необыкновенный. Я не думаю, что он когда-либо ел полноценную еду. Он успел дважды позавтракать, и поужинать, и даже водку. Разумеется, второй раз он поступил в другую часть. Звали его Прокопий, фамилии не знаю. Из него не вышел хороший нянька. Он пробыл у нас недолго. Где-то ночью он попал под машину и был сильно раздавлен, но выжил. У этого Прокопия было сверхчеловеческое обоняние. С завязанными глазами он мог легко найти нашу могилу. Ночью он почти не спал, все время куда-то брел и всегда что-то имел с собой. Или кастрюлю супа, или банку консервов. Он абсолютно ничего не сделал для нас. Если вы начинаете заставлять его что-то делать, он говорит, что не может. Старая я, пожалуйста.
24 или 25 декабря, примерно в эти же даты, наш батальон вышел из Б-Белозерки на передовую. Батальон занял оборону, а наш командный пункт и медпункт располагались на хуторе Паланино. От фермы осталось только название. Нет ни одного здания. Какие-то руины. В этих руинах было сделано несколько могил разных размеров. Эти постройки тоже нельзя назвать землянками, так как ни одна из них не имела крыши. Обычные отверстия. И хорошо хоть не копать.
Утром началась сильная артиллерийская подготовка. Наш самолет появился в воздухе. Это был полный ажиотаж. Затем началось наступление. Весь наш корпус участвовал в атаке. Кое-где продвинулись на полтора-два километра, где-то чуть больше, а где и вовсе не продвинулись. Наш батальон продвинулся на три километра. Командный пункт батальона переместился ближе к линии фронта. Мы также двинулись за командный пункт. Почти рядом с блокпостом мы устроили нашу точку в большой полуразрушенной могиле. Здесь даже внешняя крыша была почти дырявая. Дырки пришлось латать. Раскоп просторный, здесь можно на время укрыть раненых. В нем можно хорошо укрыться от пуль и осколков, а прямое попадание случается не так уж и часто. Наверху также перешли к почвенным работам. С каждым днем начинал врезаться в землю все глубже и глубже. Похоже, мы в обороне. Начались локальные бои и начались поиски разведчиков, так как газеты обычно упоминают такие участки фронта, как наш. Наш корпус входил тогда в состав Украинского фронта, которым командовал Толбухин.
В первую же ночь, как только мы перешли к обороне, Прокопия, сотрудника правоохранительных органов, сбила машина. Вот так и стали жить. Нет бизнеса, нет работы. Ночью врач направил меня в роты для опознания раненых или тяжелораненых. Ездил, конечно, не один, а обычно вместе с парторгом и комиссаром. Они занимаются своим делом, а я своим. Они знакомили бойцов с последними новостями фронта и тыла. Можно идти ночью, так как сильной стрельбы нет. Днем опасно. Иногда ночью совсем тихо, как будто и нет войны. Но полная тишина бывает редко. Пулеметы даже ночью редко молчат. А немцам без ракет не обойтись. Всю ночь освещают передний край. Они напуганы.
Хочу немного остановиться на санинструкторе Жимарет Соколовой. Она была совершенно неспособна ориентироваться ночью. Правда, у нее было плохое зрение, но она носила очки. От нашей могилы до командного пункта батальона было не более тридцати метров. Мало ли какие указания она получила - идти туда за чем-то. И что сработало? Она не может найти КП, а если и найдет, то снова запутается. И это очень близко. Однажды ее отправили на командный пункт и потеряли. Только на второй день ее привел к нам пожилой солдат, она провела ночь в их могиле. Ну и куда ты ее пошлешь? В рот их посылать нельзя, они потеряются и попадут в руки к немцам. Даже когда приходит кухня, она не идет ужинать одна. Кто-то должен пойти с ней. То от ординарца Прокопия толку не было, то от ординарца Жимарета. Есть только одна проблема с ней.
Ny, 1944 г., обнаруженный в этом раскопе. Конечно, выпили чуть больше, чем положено, но не пьяные. Это запрещено. В самый последний момент перед Новым годом они вылезли из могилы. В общем, все вылезли из могил, везде было слышно: «С Новым годом! С Новым Годом!» А потом началась стрельба по мишеням и у нас, и у немцев. Немцы тоже Новый год праздновали. Война войной, а такой праздник все равно надо отмечать.
Мы были в обороне почти до середины января. Было также несколько попыток давления на немца, но без особого результата. Раненых за все эти дни было немного. Они же и были убиты. И вообще в батальоне осталось мало людей, потому что они давно в бою, и пополнения не давали. В каждом сражении, даже самом маленьком, все равно есть потери.
В середине января ночью наш батальон сдал оборону только что подошедшей свежей части и взял курс на Б-Белозерку. В ту ночь вся бригада вышла из боя.
Обратите внимание: Наказывали ли немцев за колоски или как они жили до войны.
Сразу по приезду на Б-Белозерку устроили санузел. На этот раз посреди села и не в раскопе, а в специально устроенном для этого помещении. Пока мы оборонялись, бизнес-лидеры получили топливо. На этот раз ванная была фантастической. Хорошо постирала и прожарила всю одежду.Недалеко от бани на воротах повесили девушку. И ее повесили не за голову, а за ноги. Наши солдаты повесили его. Против нее учиняли самосуд и расправу за то, что она долгое время держала в подвале немца с радиостанцией. В подвале — немец с радиостанцией, а в бараке — штаб какой-то нашей стрелковой дивизии. Сама девушка гуляла не только в своей деревне, но и в других деревнях. Смотрел где, какие запчасти и где, что за военная техника. Она дала всю информацию этому немцу, и он уже был там, где должен был быть. Она заперла подвал и никого туда не пускала. Выяснилось это совершенно случайно. Когда девушка ушла в подвал, за ней побежал молодой солдат, видимо, желая обнять девушку. Ну а в темноте он обнимал не девушку, а немца. Из подвала донеслись выстрел и крик. Солдаты и офицеры бежали на шум. Приказали всем, кто в подвале, выйти, иначе туда полетят снаряды. Им дали две минуты на размышление. Первым вышел немец, за ним девушка. Тогда наши солдаты спустились в подвал и вынесли тело убитого бойца и уничтоженную радиостанцию. Немцу удалось вывести ее из игры. Немца увезли в нужное место, а девушку линчевали. И они сделали это правильно. С такими ублюдками нужно обращаться без жалости. Безжалостно уничтожать. Говорили, что она была жива уже давно, когда ее повесили, болтаясь с поднятым платьем и касаясь земли руками. Когда мы приехали, она была уже мертва. Двое солдат сняли ее с ворот и бросили на телегу. Ее вывезли на свалку за пределами села.
Получил приказ идти к Реформации. Личный состав батальона, кроме офицеров, почти весь был переведен в другую часть. Никто не хочет расставаться со своим устройством, но что поделаешь? Командный приказ! Связисты, радисты, разные мэры и связные, медицинские работники и весь финансовый взвод остались в составе батальона. У меня здесь был друг, земляк из Шадринска Спицын Александр Иванович. Его тоже передали вместе с остальными. Мы дали друг другу домашние адреса. Кто знает, может, мы доживем до дня победы и обязательно встретимся?
Выехали из Б-Белозерки рано утром. Ехали на своих машинах. С собой был взят бывший санинструктор, раненый Коломеец. Теперь ему не так уж и плохо. Он немного ходит, но все еще чувствует слабость. Похудела сильно. Но это можно исправить. Кости целы, но плоть срастется. Ехали день и ночь. В некоторых деревнях останавливались, чтобы согреться и перекусить. Погода была холодной. Дуло сильно, и машина едет по дороге. На одной из таких остановок мы потеряли Гимарет. Она, видимо, уснула в салоне и не услышала сигнала. Ну оставь. Прикреплен к другой части.
Кажется, на третий день мы прибыли в большое село Михайловка. Вот наш конечный пункт. Деревня не пострадала от войны, она была полностью цела и свободна от воинских частей. Займите любой дом, который душе угодно. Мы заняли хороший дом с медпунктом. Он состоял из трех комнат и кухни. Принимающая семья состояла из трех человек: мужа, жены и взрослой дочери семнадцати-восемнадцати лет. И она была красивой. Хозяева заняли кухню и одну комнату, мы заняли две другие комнаты. Водители из хозяйственного взвода во главе со своим начальником, старшиной Левченко, поселились в двух соседних домах. Кухня, склад и штаб находились метрах в двухстах от нас. Вообще вся наша 26-я ОМСБр располагалась в этом крупном поселке. Медицинская часть бригады тоже находилась в этом селе, совсем недалеко от нас.
Через три дня появился Жимарэ. Он не дождался. Как гром среди ясного неба! И как она могла найти нас? Что ты хочешь делать? Пришлось отдать ей угол в наших комнатах.
Примерно через неделю поступило пополнение от командного состава. Молодой и старый. Капитан Салютин уже старше, ему, наверное, за сорок лет. Вроде со склада. Назначили его на должность заместителя командира батальона по строевым частям. Капитан Поликарпов тоже старше. Это тоже вара, только по политической линии. Лейтенант Аксельрод - ему тридцать лет, не больше. Еврей по национальности. Его назначили командиром пулеметной группы. Лейтенанту Рубановичу тоже около тридцати лет, не больше. Его назначили на должность командира взвода ПТР. Он тоже еврей по национальности. И еще трое молодых младших лейтенантов: Дорофеев Федя, Лагоша Геннадий и Пастарнак. Они назначаются на должности командиров отрядов. Там тоже было несколько человек, но я не помню их имен, я знал, но забыл.
В Михайловке был хороший клуб. Часто это были фильмы, но чаще всего танцы. Военные пошли в клуб. Танцы были каждый день, до и после кино. Многие офицеры не умели танцевать. Я тоже не умел танцевать. У нашей команды была своя киноустановка. Хоть и не так часто, но все же картинки показывали. Это была также самостоятельная деятельность. Иногда устраивались такие концерты, что не всегда увидишь в больших городах. Среди солдат и офицеров было немало умелых людей, которым мог бы позавидовать даже профессиональный художник.
Кажется, в конце января или начале февраля мы устроили в нашем батальоне командирский вечер. Конечно, собрание было. Сто граммов не сэкономишь, а покупать самогон у жителей не особо выгодно. Подготовку к вечеру вел председатель Гопко из хозяйственной группы. Не знаю как, при каких условиях и от чего, но с помощью горожан он поймал лунный свет. Самогон был подобен алкоголю. Почти не пахала свекла. Самогонщики постоянно продавали или меняли вещи. А что за лишнее есть у военных? Да и денег не так уж и много. Один раз пошел, а платить как просроченный. Самогон стоил очень дорого.
Наш санитарный инструктор Александр Коломеец, оказывается, был прекрасным часовщиком. Как только они приехали в Михайловку, он целыми днями чинил часы. От целой бригады приносили ему часы на ремонт. И пришли не только военные, было много мирных жителей. Из штатских я брал лунный свет только для ремонта часов. Они пили этот самогон вместе.
Здесь, в Михайловке, Жимарет задержался недолго. По настоянию врача ее отправили на новое обследование. Ее признали непригодной к военной службе из-за ее зрения. Она уехала домой в Москву.
Как только Жимарет ушел, у нас появилась еще одна девочка. Когда мы были в Б-Белозерке, я уже упоминал, что в избе, где располагался штаб батальона, на печи лежал раненый Коломеец. В этом доме жили три сестры. И тут с нами появилась самая младшая, четырнадцати-пятнадцатилетняя девочка, которая ухаживала за раненым Коломейцем. Без сомнения, Коломеец написал ей, чтобы она приехала сюда. Врач в штабе пытался зарегистрировать ее медсестрой. Команда не позволила. Молодой, вы не можете. Она пробыла у нас две недели, потом командование ее батальона получило приказ отправить ее домой. Это был бизнес! Она не двигается, она плачет. Они просто успокоили ее. Здесь все становится сложнее! И похоже, что это зашло слишком далеко. Коломеец решил жениться на ней и хотел, чтобы она все время была с ним. Но ничего не произошло. У Коломейца уже была жена, тоже военный. Погибла в боях за Мелитополь.
Целый месяц мы простояли в Михайловке. Отлично отдохнули. Кадров у нас еще не было, поэтому занятий почти не было. Были, конечно, занятия, но только с офицерами. Вначале были беседы и различные лекции. Как бы нам ни было хорошо в Михайловке, нам пришлось уехать. За это время некоторые офицеры успели жениться на девушках Михайлова.
Больше интересных статей здесь: История.
Источник статьи: Разгром немцев в Крыму.