Примерно 20 февраля мы погрузили наше имущество на машины и ночью выехали из Михайловки. Мы ехали остаток ночи и следующий день. Приехали на станцию Прищиб и там начали погрузку в железнодорожный слой. Большинство офицеров моего батальона ехали в одном вагоне. Дорога была веселой, говорили о развлечениях в Михайловке. А рассказать было что. Но наиболее интересны анекдоты, рассказанные лейтенантом Аксельродом. Он был еврей по национальности, но такие анекдоты про евреев рассказывал, что те умирали со смеху. Его можно слушать всю ночь и не надоест. С первого дня, как он появился в нашем батальоне, его все полюбили. Счастливый был…
22 февраля ночью мы прибыли на станцию Партизан. Станция большая. Все железнодорожные пути были заняты разными поездами. На одном из путей стоял бронепоезд со множеством зенитных орудий. Здесь мы должны были разгрузиться. Спите остаток ночи. Утром решили прогуляться по вокзалу, зайти на рынок, на вокзал. Рынок находился недалеко от вокзала, рядом с железнодорожными путями. На базаре женщины продавали из-под прилавка различные продукты и самогон. Полиция напугана. Сегодня просто праздник. День Красной Армии сегодня. 23 февраля. Сам день был пасмурным. Однако это не помешало немецким самолетам летать сюда. Заметили это слишком поздно. Даже дежурных по зенитным установкам на бронепоезде в то время не было. Вражеская авиация сбросила бомбы на железнодорожную станцию, затем упала довольно низко и открыла огонь из пулеметов. Вскоре он улетел. И улетел безнаказанно. На станции «Партизан» было много пострадавших. Вагон, в котором мы ехали, разлетелся на куски. К счастью, людей в машине в этот момент не было. В нашем батальоне тоже были потери. Погибли лейтенант Рубанович, сержант Киселев и еще четверо солдат. Старший лейтенант Артунян был смертельно ранен, вскоре скончался. Старший лейтенант Лавренов был тяжело ранен в руку. Потери были и у других частей бригады. Были жертвы и среди мирного населения. Военного госпиталя поблизости не было, так как фронт был уже далеко отсюда. Все раненые доставлены в железнодорожный госпиталь.
На этой станции мы разгрузились. Наши машины почти не пострадали от бомбежек. Но некоторые наши вещи были повреждены, так как находились во взорванной машине. Но вещи, черт с ними! Здесь погибли люди. И где? Далеко от фронта.
На машине мы приехали в деревню Ю. Это было не слишком далеко от станции. На следующий день мы получили пополнение, сразу несколько сотен человек. Вечером того же дня погибших товарищей похоронили на партизанском вокзале.
На следующий день мы были в походе. Народу было много, а машин мало, поэтому мы шли пешком. Машины перевозили только различную военную технику из состава батальона. И только те, кто по тем или иным причинам не мог ходить, вели машину. Дорога была трудной, так как она уже начала таять. Ехал долго. Кажется, три дня. Ночевали в деревне. Наконец, измученные дальней дорогой, мы добрались до места.
Деревня, где мы остановились, была большой. Выполняет функции областного центра. Она называлась Ново-Алексеевка. Вся деревня была заполнена воинскими частями. Только для штаба батальона с большим трудом отняли большую каюту. Персонал располагался кто где. Некоторые отделения размещались в отдельно стоящих хозяйственных постройках, на чердаках кают, но большинство вырыли ямы. Нас с медпунктом разместили в курятнике. Куриц там, конечно, уже давно нет, только фигня от них. Пришлось очень хорошо почистить. Плохая часть заключалась в том, что приходилось ползти в курятник. Но потом мы расширили вход в него и даже сделали маленькое окошко. В общем, улучшается с каждым днем. Из ведер даже сделали небольшую печку. И топили эту печь старой соломой и каучуком. Они сделали простой стол и скамейку. А спали на полу, на соломе. Топливо в этой деревне тоже было плохим. Для кухни дрова привозили издалека. В этом селе все переплавили, возможно. Были случаи, когда приходилось выдавать сухой паек. Дров на кухню достать не удалось. У нас был примус, и из сухого пайка можно приготовить что угодно.
В Н-Алексеевке все подразделения были полностью укомплектованы личным составом. Здесь получили недостающую военную технику и транспорт. В общем, все, что нужно, все здесь получили. Нам дали полных санинструкторов и санитаров, а также автомобиль «Форд».
Кратко остановлюсь на санинструкторах и санитарах, данных нам в Н-Алексеевке:
1. Санинструктор Попова Ира, 1922 г.р. Девушка со стажем. Прошли огонь, воду и медные трубы. Мы просто еще не были там.
2. Медсестра Коротун Марко Григорьевич, 1907 г.р. Почти местная, Б-Белозерский р-н, Запорожская обл. На гражданке работал ветеринаром. Мобилизованы после освобождения своего района.
3. Санитар Юрнаев Андрей Никифорович, 1908 г.р. Мордва по национальности. На фронте с начала войны. Получил травму. Имеет орден Красной Звезды. Его телосложение не оскорбляло его. До войны работал мастером колхоза в родной Оренбургской области.
4. Медсестра-парикмахер Косматенко Михаил Трифонович, 1910 г.р. Воинское звание старшина. Через некоторое время. Уже более десяти лет в армии. И всегда парикмахер.
5. Павел Овчаренко, 1912 г.р. Его подтолкнули к нам санитаром и при этом попросили как можно больше о нем заботиться. Он фантастический аккордеонист и часовщик. Недавно мобилизован в армию. Пороха еще не нюхал. Он пробыл у нас недолго. Проще говоря, мы потеряли его. Заброшенный. А потом оказался в штабе бригады ординарцем к майору начальника химической службы.
Водителем нашей машины был Михаил Вязгин, 1921 года рождения. Из города Горького. Он был хорошим водителем и уже не новичок.
В Н-Алексеевке наш ординарец Лобов заболел тифом. А через два-три дня заболел санинструктор Александр Коломеец. Оба были эвакуированы в инфекционную больницу. Не думал, что на этом все закончится. Они были очень напуганы. Но больше никто не заболел. И первые больные - две дочери хозяев, у которых мы заняли курятник под медпункт. Этих девушек тоже пришлось эвакуировать в госпиталь, а сам салон продезинфицировать. Этот случай сыпного тифа сделал свое дело. Пришлось переваривать обмундирование всего персонала, а заодно и хозяев. Их почти не пришлось уговаривать. К счастью, источник заражения нужно было вовремя уничтожить, иначе заражение могло охватить многих людей.
Весна вступила в свои права. Снег уже растаял. Днём греет солнце и уже можно ходить в таких же туниках. Но ночи еще холодные. Мы пробыли в Н-Алексеевке около двух недель, а потом погрузили машины и уехали. Проехав километра четыре-пять от Н-Алексеевки, мы остановились в голой степи, где не было ни одного куста. Здесь стали делать могилы, а сверху их покрывали брезентом. Они также вырыли бункеры для автомобилей. Через два дня началось что-то ненормальное. Даже зимой такого не было. Выпал снег, подул сильный ветер, и все это, почти мгновенно, превратилось в такую метель, какая бывает только на севере. Темнело. Вы вообще ничего не видите. На ногах не устоять, сразу сбило с ног и засыпало снегом. Мы едва успели залезть на яму, и Вязгин Миша с приборщиком Юрнаевым залезли в кабину машины. И этот конец света длился почти два дня. Вся наша могила была засыпана снегом, брезент смят почти до земли. Стало трудно дышать. В проходе пытались сделать небольшое отверстие, чтобы туда поступал свежий воздух. Только на второй день к вечеру метель стала стихать, и Юрнаев с Вязгиным нас откопали. Еще несколько часов, и мы бы задохнулись. Когда мы вышли, мы даже не могли поверить, что все это было на самом деле. Вокруг белый. Даже машины были почти полностью засыпаны снегом.
Как только буря стихла, сразу же начались спасательные работы. Некоторые могилы так засыпаны снегом, что даже следов нет. В общем, копать за копать начали откапывать. А те, кого освободили из снежной ловушки, почти сразу принялись спасать остальных. Спасательные работы продолжались всю ночь. Однако обошлось без травм. Три человека из нашего батальона задохнулись.
Обратите внимание: 229-я стрелковая дивизия vs Алексей Исаев. Архивные документы не подтверждают теории современного историка. .
Вот вам и украинская весна. Кто бы мог подумать, что такое может случиться?А через два дня после этой бури снова пришла весна. Началась жара, а снега как никогда. Снова стали ходить раздетые, но по-прежнему смотрели на небо. Откуда вы знаете, какой еще номер может выбросить небесный офис?
Вскоре меня направили за Сиваш, в крымскую страну, военным фельдшером, дежурившим на переправе. В моем подчинении были санитарный инструктор и охранник. Мы устроили медпункт и собственное жилье на крымской земле практически рядом с переправой. В крутом берегу были вырыты могилы, где жили саперы. Мы поселились в одной из таких могил. Мост через Сиваш растянулся, кажется, на два километра. Небольшой остров отделял центр моста. С обеих сторон мост усиленно охраняла зенитная артиллерия. Днем и ночью по ней двигалось некоторое количество техники и войск в крымскую страну. Немецкие самолеты очень мешали. Ежедневно и по нескольку раз большими партиями прилетали и бомбили переправу. Кроме того, немцы обстреляли переправу из дальнобойной артиллерии. Немецкие самолеты прилетали даже ночью. Хотя переправу сильно бомбили, прямых попаданий было не так много. Если где-то ломался мост, саперы тут же его чинили. Они уже подготовили специальные звенья для ремонта моста. Только шквальный огонь зенитных орудий и пулеметов мешает самолету точно сбросить груз. Сам Сиваш неглубокий, но на нем много воронок от бомб и снарядов. И в такие воронки часто попадали люди во время сильной бомбардировки. Но перешли не только по мосту, но и прямо своим ходом по Сивашу. Эта переправа строилась буквально под огнем противника. В общем, у саперов тут есть, и сейчас еще получают. На дне прогнившего и солёного Сиваша погребено много наших воинов и воинов противника. В то время, когда была построена переправа и переправились через Сиваш, в небольших местах были обнаружены тела солдат гражданской войны. Столько лет они лежат в соленой воде и до сих пор не сломались.
Я прибыл в Крым вместе с майором Борщевым, заместителем командира бригады по боевым частям. Ох и здоров этот Борщов! И по толщине, и по высоте не обидели Бога. Его тоже послали сюда. Во время переправы он действительно был в порядке. Даже когда прилетали вражеские самолеты, и тогда он не укрывался, а руководил переправой, поддерживал порядок и спокойствие. Так что не паникуйте! Он бесстрашный человек. А насколько многое зависит от таких, как он.
За время моей службы на переправе огнем зенитной артиллерии было сбито несколько немецких самолетов. Но ни один самолет рядом не упал. Упасть куда-то далеко. И один самолет врезался в Сиваш, хотя он тоже был далеко от нас, но его было хорошо видно. Переправу за время моей службы дважды разрушали, но не сильно. Один раз было прямое попадание в мост. Несколько автомобилей были разбиты. Оно было ранено. Раненых, контуженных и тоже очень мокрых часть отправили на другой берег, а часть осталась на этом берегу. Поврежденный мост был немедленно отремонтирован. Они сработали так быстро, что нормальное движение возобновилось в течение часа. Несанкционированного прохода через мост не было. По обоим его концам стояла охрана и специальные люди, разрешавшие проход.
В начале апреля мне разрешили вернуться в свою часть, когда сюда вместо меня был прислан другой военфельдшер. Многие из нас перебежали мост. Они бегали. И бежать плохо, так как мешают встречные машины. Мы уже прошли больше половины, когда появились немецкие самолеты. Было много. А когда начали бомбить, мы уже были у самого края моста. Но все прошло хорошо. Сильный зенитный огонь помешал немецким самолетам правильно сбросить груз. И тут появились наши спички и затеяли с ними драку. Один из немецких самолетов загорелся и упал. Летчик выпрыгнул из горящего самолета. Раздался громкий взрыв самолета. И летчик, кажется, приземлился, то ли на нашей линии фронта, то ли на своей.
Наш батальон все еще находился в степи в землянках. Я не задержался здесь надолго. Только один день. На второй день наша бригада вышла из своих мест и двинулась к развилке Сиваша. Почти все подразделения благополучно перешли мост. Но вот, когда наш батальон стоял на мосту, появились немецкие самолеты. Они бегали. Но они не успели немного побегать. Осталось всего двести метров. А в это время падали бомбы. Мост был над самой водой, так что прыгать было не страшно. Да не хочешь, а прыгай! Многих людей с моста смыло воздушной волной. Пришлось купаться и в соленой воде Сиваша. Со мной купался санинструктор Юрнаев. Врач и остальные санитары при бомбежке не упали, так как перешли кто-то раньше, кто-то позже. Мише Вязгину тоже удалось благополучно проехать на своей машине. Когда я выбрался на берег, мои зубы не соприкасались с холодом. Замороженный. Все тряслось. Пришлось быстро полностью раздеться и надеть все сухое. Хорошо, что был запасной комплект обмундирования. Я натерся чистым спиртом и сделал хороший глоток. А потом стало жарко. Юрнаев сделал то же самое.
В полукилометре от переправы на берегу Сиваша начали строить дома. Сивашский берег крымской земли был высоким, местами крутым и обрывистым. Вот в этих местах мы и начали выдалбливать пещеру. Настоящая пещера. Вход был шириной полметра и высотой метр, а внутри мы выкопали широкую и просторную пещеру. Все работали. В этой пещере легко могли поместиться семь человек. В таком укрытии никакие обстрелы и бомбежки не страшны. А ночью жарко. Мы пробыли здесь около недели. Отдых. За эти дни здесь на берегу Сиваша произошло два несчастных случая, или как их называют ЧП. Сначала он смертельно ранил солдата. Стреляли в бегущего зайца и как-то пули попали в этого солдата. Второй случай произошел так. Солдат решил почистить автомат, но не смог открыть затвор. Я начал открывать его ногой, и тут машина выстрелила. Солдат даже не кричал. Сразу упал замертво. И вот, на берегу Сиваша, перед самым решительным наступлением за освобождение Крыма появилась солдатская могила.
Вернусь немного в то время, когда мы были в Н-Алексеевке. Среди пополнения батальона были двое моих знакомых бойцов. Я был с ним в лагере для военнопленных в Ростове, а потом в городе Сталино. В общем, они вместе пережили ужасы фашистского плена. Бежал из плена в разное время и в разных местах. Попав в плен, они, как и я, уже были в боях и были ранены. Они пришли сюда из запасного полка, где находились после госпиталя. Возможно, таких среди заправок много, но откуда их все знать. Ведь нас были тысячи. Но дело не в этом. Но дело в том, что среди заправок мне пришлось встретиться не только с товарищами по несчастью, но и со злейшим врагом. Это было в первой половине марта. В наш медпункт поступали больные солдаты, которые по состоянию здоровья нуждались во временном освобождении от работы и профессии. А среди больных был рыжеволосый толстолицый с большим шрамом на лице. Он пришел за справкой о том, что нездоров и не может работать поваром. Его прислали сюда из хуторской группы. Я узнал этот тип с первого взгляда. Я мог узнать его даже в многотысячной толпе. Я его крепко помню. Я тоже получил от него. Это он снял с меня штаны и меховую шапку. И сколько он лишил других офицеров? Это он бил евреев в ростовском лагере. Он, когда они были на сцене, расстреливал всех отстающих заключенных. А когда они находились в лагере в городе Сталино, многие из его сородичей погибли. Страшно и жестоко он обращался с заключенными. И вот он здесь, в рядах Красной Армии. И попал он не куда-нибудь, а в финансовую часть... А теперь его даже поваром назначают, только дело в справке от врача. Конечно, он меня не узнал. И как он узнает? Нас было много. Я тихонько написал записку и отдал ее рядовому Юрнаеву, а приказал старшему лейтенанту Алексееву, начальнику особого отдела. Он попросил меня приехать сюда как можно скорее. Алексеев приехал, когда этот парень уже был на приеме. Он стоял раздетый, и доктор слушал его трубкой. Я сразу сообщил, что это за птица. Он стал отрицать, увиливать, называть меня клеветником и даже начал запугивать ложными обвинениями. Действительно, оказалось, что мне одному нельзя было поверить. Я попросил начальника особого отдела вызвать двух бойцов, с которыми я был в лагере. Может, они и его помнят. Вскоре прибыл призыватель. Когда спецназовец указал на этого парня и спросил: «Вы знаете этого человека? Смотрите внимательно!" "Очень знакомо, товарищ старший лейтенант! Только мы думали, что его давно повесили, а он еще жив и ходит по нашей земле. Вот, гнида! Да хоть солдатскую форму наденьте! Но даже после он еще хотел выбраться,все отрицал.Только в одном он признался,что действительно был в лагере,но как военнопленный,а не полицай.Но ему никто не поверил.Его увезли.Некоторое время спустя Я спросил Алексеева об этом негодяе. Он сказал, что после следствия и суда его расстреляли.
Больше интересных статей здесь: История.
Источник статьи: 26-мотострелковая (4).