Неудача нашей сборной в Риме произвела тяжелое впечатление на общественность. Упреки, раздававшиеся на различных совещаниях и конференциях, были, конечно, справедливыми. Как чаще всего бывает, сменили тренеров сборной. Впрочем, в данном случае я считаю этот шаг совершенно оправданным: непосредственная подготовка к Олимпиаде была проведена из рук вон плохо. Это тем более обидно, что в стране бокс находился на большом подъеме, серьезная и кропотливая работа с молодежью дала отличные плоды, и в каждой весовой категории мы имели по нескольку боксеров высокого класса, способных бороться за победу в соревнованиях любого масштаба.
Для меня олимпийский 1960 год завершился победой на чемпионате РСФСР, где я выступал во втором среднем весе. А весной на первенстве СССР впервые встретился с Валерием Попенченко. Это был тяжелый бой, судьи дали победу Валерию со счетом 3:2. Претензий у меня к ним не было, я сам чувствовал, что не выиграл этого боя.
Мы были знакомы с 1955 года, когда Валерий стал чемпионом страны среди юношей. С тех пор вплоть до 1963 года его непрерывно критиковали. Критиковали за плохую технику, за «драчливость». Могу засвидетельствовать, что техника у Попенченко была великолепной. Он в полной мере владел всем арсеналом защитных и атакующих средств, был прекрасным тактиком. Валерий и его тренер Григорий Филиппович Кусикьянц не поддались всеобщему ажиотажу, очередному увлечению «игровым боксом», когда сильный удар чуть ли не предавался анафеме, а превыше всего ценились уклоны, нырки, защитные действия, финты, хитроумные комбинации. Они, оставаясь трезвыми людьми, прекрасно понимали, что финты, комбинации, нырки и прочие технические элементы очень важны, но они —не самоцель. В боксе важно не только не получать ударов, но и самому уметь нанести точный, сильный и акцентированный удар. Именно эти критерии и принимаются во внимание при оценке поединков судьями на международных соревнованиях. Именно из них и следует исходить при оценке техники боксера. Кто мало получает ударов и в свою очередь много и точно бьет, тот и техничен.
Попенченко мало получал ударов и много и эффективно бил. Убежден, что он был техничным боксером. Но для специалистов, привыкших к отработанным передвижениям, защитным и атакующим действиям, маневры Baлерия на ринге выглядели неумелыми, корявыми. Порой тренеров Валерия—Ю. Матулевича, у которого начинал будущий Олимпийский чемпион, и Г. Кусикьянца раздраженно спрашивали: «Неужели за столько лет не сумели научить Попенченко боксировать правильно?» Но они понимали, что та техника, которой владел Валерий, лучше всего подходит ему, с ее помощью он боксирует наиболее эффективно. И решительно отказывались ломать одаренного боксера. Валерий все делал «не так, как полагается», но тем труднее приходилось его соперникам.
Однако инерция консерватизма сильна. Валерий был уже сложившимся мастером, дважды выигрывал чемпионат СССР, побеждал Шаткова, Феофанова, но на международные соревнования его все еще не выпускали, считая, что он годится лишь для отечественного ринга, что за рубежом его не поймут, что там он чуть ли не опозорит советскую школу бокса. У Валерия была еще одна черта, бесценная для боксера: он был чертовски честолюбив на ринге, все отдавал для победы, умел даже в самой, казалось бы, безнадежной ситуации найти в себе силы, чтобы переломить ход поединка. Это был боец до мозга костей.
Итак, я уступил Валерию в самой первой нашей встрече, остался без медали и усиленно засел за учебники. Технический вуз — дело нешуточное. Поблажек мне там никто не давал, в деканате даже не знали, что я всерьез занимаюсь боксом. Как каждому студенту, мне приходилось вовремя сдавать зачеты и экзамены, чертить, отвечать на семинарах, делать лабораторные работы. А где взять на это время и силы, если на тренировках работаешь до седьмого пота, если надо готовиться к боям с такими мастерами, как Попенченко, Коромыслов, Новичков, Феофанов? На ринге им не объяснишь, что не отработал защиту от их ударов, потому что готовился к сессии. А на экзамене не скажешь профессору, что не знаешь ответ на билет, потому что все время уходит на подготовку к бою с Попенченко, который так точно бьет справа, что даже по ночам просыпаешься и думаешь, как бы нейтрализовать этот страшный хук. Что делать?
Выход я видел только в одном —не щадить себя, отказаться от всяких удовольствий и развлечений. Тренировки—с абсолютным напряжением всех сил, чтобы от каждой минуты занятий добиться максимального эффекта. Всякий же свободный от тренировок час — учебники, чертежи, расчеты. Порой, когда накапливались «хвосты», приходилось пропускать один из этапов тренировочной работы. Тогда я с глубокой завистью смотрел на товарищей, загорелых, крепких, хорошо тренированных. И с еще большей яростью принимался за тяжкий боксерский труд. А после тренировки, после напряженных спаррингов, когда голова еще гудит от тяжелых перчаток соперников, снова—учебники, содержание которых в такие моменты доходит до тебя с огромным трудом. Но самое опасное, самое позорное, не менее страшное, чем нокаут,— отложить учебник. Такого я не позволял себе никогда. Вчитывался в формулы, разбирался с задачами, и постепенно отступала головная боль, проходила усталость. Росла во мне уверенность, что способен я одолеть любые трудности, что я все могу. Но все-таки, что бы там ни говорили, совмещать серьезную учебу с серьезными занятиями спортом очень и очень нелегко.
В 1961 году меня пригласили на сбор для подготовки к чемпионату Европы, но пришлось отказаться: надвигалась грозная сессия и накопилось немало долгов. В Белград поехала относительно молодая команда—В. Стольников, С. Сивко, А. Засухин, Г. Какошкин, А. Туминып, Р. Тамулис, Б. Лагутин, Е. Феофанов, Д. Позняк, А. Абрамов. Собственно говоря, каждый из десятки был известен давно, но новый тренер сборной Виктор Иванович Огуренков решился попробовать в серьезном деле сразу четверых новичков. Отлично зарекомендовали себя Туминып и Тамулис, ставшие чемпионами Европы, подтвердили звания сильнейших Лагутин и Сивко. Феофанов, которого взяли на чемпионат, несмотря на поражение от Попенченко на первенстве СССР, вновь ничего не смог поделать с Валасеком. Наша сборная одержала командную победу, и чувствовалось, что сейчас она очень сильна. В каждой весовой категории было по два-три боксера высокого класса. Оставалось тщательно подготовить их к соревнованиям, обогатить опытом международных встреч, дать ребятам возможность поверить в себя. В этом деле Виктор Иванович Огуренков был большим мастером.
В. И. Огуренков получил прекрасное наследство, и надо сказать, что он сумел им распорядиться по-хозяйски: период от Олимпиады в Риме до Олимпиады в Мехико оказался для нашей сборной самым урожайным на высшие награды. Другое дело, что за тот же период была совершенно запущена работа с юношами, юниорами, молодежью. Неоправданные эксперименты, создание искусственного отрыва юниорской возрастной группы от взрослой, ослабление внимания резерву сборной, бесконтрольность—все это привело впоследствии к резкому спаду в нашем боксе, к тому, что сборная семидесятых годов утратила свою боевитость, плохо пополнялась боксерами высокого класса.
1961 год завершился для меня очень удачно. Я выиграл чемпионат Дружественных армий в Болгарии. Затем успешно выступил на командном Кубке СССР. Там мне удалось победить и Попенченко, и Феофанова. Это была моя первая и единственная победа над Валерием в достаточно длительной серии поединков.
Через полгода мы снова встретились на ринге личного чемпионата СССР 1962 года в Киеве. Я довольно уверенно пробился в финал и считал, что золотая медаль чемпиона мне уже обеспечена, так как после победы над Валерием не сомневался, что и на этот раз смогу легко его одолеть. Но Попенченко я недооценил. Опытный Кусикьянц задолго до встречи специально готовил его к бою со мной. Честно сказать, в том поединке я был буквально разгромлен. Ни до, ни после этого боя с Валерием ни разу я не терпел столь сокрушительного поражения. Проиграл я Попенченко и в финале IV Спартакиады народов СССР 1963 года, уже после Московского первенства Европы. Но на этот раз бой был ровным, хотя и очень тяжелым. Победу Валерию присудили со счетом 3:2.
Помню отлично организованный сбор перед чемпионатом Европы 1963 года. Три состава готовились с полной отдачей. Каждый мечтал подняться на московский ринг. Ни титулы, ни авторитет, ни прошлые заслуги не служили пропуском в сборную. Только поединки! Боевой практики в те дни у каждого из нас было более чем достаточно. Пожалуй, пробиться в сборную было не легче, чем стать чемпионом континента. Ведь в некоторых весовых категориях у нас подобрался такой состав, что третий или даже четвертый номер команды был бы лучшим в Европе. Лишь за пять дней до начала чемпионата В. И. Огуренков объявил состав: В. Быстрое, О. Григорьев, С. Стеиашкин, Б. Никаноров, А. Туминып, Р. Тамулис, Б. Лагутин, В. Попенченко, Д. Позняк, А. Абрамов.
Чемпионат Европы 1963 года в Москве—это триумф советского бокса. Все десять наших боксеров вышли в финал. 2 июня, в последний день соревнований,не только разыгрывались золотые медали. В этот день фактически проводился никем не запланированный матч СССР— остальная Европа. Со счетом 6:4 победили наши ребята. Виктор Быстров тактически переиграл болгарина С. По-найотова, Олег Григорьев в классическом стиле победил Б. Петровича из Югославии, Станислав Степашкин «растерзал» итальянца Д. Джирдженти: Счет стал 3:0. Потом Борис Никаноров в равном бою уступил венгру Яношу Кайди, Алоиз Туминып—поляку Ежи Кулею, Ричардас Тамулис переиграл итальянца С. Бертини, Борис Лагутин преподал урок бокса напористому шотландцу Э. Уайперу, Валерий Попенченко нокаутировал румына И. Моню. Счет — 6:2. В двух последних схватках Дан Позняк проиграл поляку 3. Петшиковскому, а Андрей Абрамов — чехословацкому боксеру И. Немецу.
С такой командой можно было ехать на Олимпиаду в Токио. Состав нашей сборной мог бы удовлетворить едва ли не любого специалиста. В числе немногих неудовлетворенных был я. Меня, разумеется, не могли не радовать успехи товарищей. Но мне казалось, что Киселев вполне мог бы усилить сборную СССР.
Свое место я видел в полутяжелой весовой категории. К тому времени я раздался в плечах, налился мышцами. Вес мой перевалил за 80 килограммов. Сгонка веса перед соревнованиями ощутимо ослабляла меня, а этот фактор, когда имеешь дело с таким соперником, как Попенченко, означает немало.
Но дело не только в весе. Я чувствовал, что никак не могу убедительно доказать свое преимущество над Валерием. Каждая наша схватка была полна драматизма и напряжения. Мы оба искали этих встреч. Я стремился к реваншу, он—к утверждению себя. Должен признаться сейчас, когда ринг давно оставлен, что крепко жила во мне абсолютная уверенность в своих возможностях. Я знал, что способен одолеть любого боксера и у нас в стране, и в мире. Не могли поколебать этой уверенности ни отдельные, довольно редкие неудачи, ни то, что тренеры не спешили выставлять меня первым номером на самые ответственные соревнования.
Сомнения сеял лишь один человек—Валерий Попенченко. Меня смущали не решения судей и даже не тяжелые удары Валерия. Озадачивало то, что он сам искал встреч со мной! Я к тому времени привык, что соперники либо избегают поединков со мной в официальных соревнованиях и спаррингах, либо явно пасуют перед моим увесистым ударом слева. Единственным человеком, которому были чужды эти страхи и сомнения, оказался Попенченко. Об него, как о скалу, разбивались все мои честолюбивые устремления.
А мне уже было 26 лет. Возраст, близкий к критическому. Вложен огромный труд, но достижения неэквивалентно малы: институт еще не окончен, ни разу не был чемпионом страны, ни разу не выступал на первенствах Европы и Олимпийских играх. Стратегию 1964 года я продумал в деталях. В институте взял академический отпуск, перешел в полутяжелую весовую категорию, тренироваться стал с удвоенной энергией.
Первая проба сил в полутяжелом весе состоялась во время двух матчей в Югославии. В первом же раунде я нокаутировал югославского чемпиона и чувствовал в себе огромный запас нерастраченных сил. Тренеры нашли им применение: во втором матче попросили меня выступить против югославского тяжеловеса, потому что Вадим Емельянов накануне сломал руку. Но и тяжеловес не смог оказать мне должного сопротивления.
Чемпионат СССР проходил в Хабаровске, откуда рукой подать до Токио. Но прежде чем получить путевку на Олимпиаду, мне нужно было пройти через четыре боя с лучшими полутяжеловесами страны — Виктором Новичко-вым, Даном Позняком и Юрием Коноплевым. У Новичко-ва был удар страшной силы. Его когда-то замеряли на динамометре, стрелка подскочила до 700 килограммов. Но этот страшный удар шел довольно медленно и ничем не маскировался. Я, разумеется, не дожидался такого подарка, много двигался, маневрировал и выиграл достаточно уверенно. Главным был бой с Позняком. К нему я готовился долго, благо, Дан Позняк очень хорошо был мне знаком по совместным тренировкам. Я тщательно отработал именно те комбинации, которые обычно ставили Дана в тупик, до мелочей продумал тактику. Я настолько четко был запрограммирован на этот бой, что порой вскакивал среди ночи, еще раз отрабатывал свои комбинации и снова засыпал. Этот бой я не мог не выиграть. И конечно, выиграл. Зато последний поединок с опытным и очень неудобным в бою Коноплевым, которому проигрывал даже Абрамов, прошел довольно тускло. Судьи дали мне победу со счетом 4:1. Я впервые стал чемпионом СССР, завоевал право на олимпийскую поездку.
К токийским стартам команда готовилась самым серьезным образом. Заставлять тренироваться нас не приходилось. Бескомпромиссные спарринги и острое соперничество за места в сборной не могли помешать сплоченности коллектива. Накануне отлета в Токио был объявлен состав: Станислав Сорокин (Москва, 23 года), Олег Григорьев (Москва, 26 лет), Станислав Степашкин (Москва, 24 года), Вилликтон Баранников (Москва, 26 лет), Евгений Фролов (Москва, 23 года), Ричардас Тамулис (Вильнюс, 26 лет), Борис Лагутин (Москва, 26 лет), Валерий Попенченко (Ленинград; 27 лет), Алексей Киселев (Москва, 26 лет), Вадим Емельянов (Ленинград, 22 года).
Думаю, что это самая сильная наша олимпийская команда всех времен. Каждый из десяти с полным основанием мог претендовать на золотую медаль. Пожалуй, лишь Емельянов был подготовлен недостаточно основательно, но тренеры рассчитывали на его прекрасные физические данные. В идеале именно такой и должна быть наша олимпийская команда: каждый ее член— кандидат в чемпионы. Но чтобы создать подобную команду, нужны годы кропотливой работы сотен тренеров всей страны, нужна развитая система соревнований, нужен, наконец, повседневный труд тренеров сборной, оттачивающих и совершенствующих высшее мастерство лучших из лучших. К началу Токийской олимпиады были соблюдены все эти условия.
Но десять претендентов — это далеко еще не десять чемпионов. Для того чтобы помешать стопроцентной реализации своих шансов на Олимпийских играх, всегда найдутся достаточно веские обстоятельства: травмы, судейские ошибки, нервные срывы, неудачная жеребьевка, да и просто более сильные соперники.
Станиславу Сорокину, боевому, техничному и опытному «мухачу», обладающему хорошим ударом справа, помешал радикулит. Он скрутил Стасика перед самым началом турнира. Мы жили с ним в Токио в одной комнате, и я видел, как мучался парень. Хлопоты врачей мало помогли Сорокину, он не мог даже ходить. Радикулит— неприятнейшая болезнь, но Стасик превозмог себя. Едва ли не плача от боли, он собрался на бой против боязливого боксера из Бирмы по фамилии Бава. Бирманец откровенно боялся Сорокина, бегал от него, прятался. Во втором раунде бирманца дисквалифицировали. Следующий бой — с англичанином Джоном Маккласки. Опять Стасика приводят в чувство, массируют, делают обезболивающий укол, одевают, ведут к рингу. Англичанин бросается в атаку и сразу наскакивает на встречный удар Сорокина— нокдаун. Англичанин приходит в себя, и Сорокин не спешит. Вторая атака, снова встречный удар Сорокина— опять нокдаун. Во втором раунде судья остановил встречу. Перед третьим боем состояние Станислава ухудшилось еще больше. Видимо, сказалось нервное перенапряжение. Но он все-таки опять вышел на ринг. Легко сказать: вышел. Стасик не мог даже пролезть между канатами. А между прочим, надо было вести себя совершенно непринужденно, чтобы ни о чем не догадался противник, который уж сумел бы воспользоваться состоянием Сорокина. Да и не только противник, ни один зритель, ни один обитатель олимпийской деревни не должен был знать о сорокинском радикулите: любая информация распространялась там мгновенно. «Радикулитную тайну» сохранить удалось. Зато третий соперник Сорокина Чо Дон Ки из Южной Кореи хорошо знал об его нокаутирующем ударе. С самого начала он начал «грязный бокс» и уже в первом раунде был дисквалифицирован. Стасик ушел, а кореец, не согласный с решением судей, объявил «сидячую забастовку». Он уселся посреди ринга и не сходил с места 43 минуты, несмотря на все уговоры и угрозы. В конце концов ринг, конечно, очистили. А Сорокин боксировать больше не мог. Мужественному парню досталась бронзовая медаль. Серебряную без боя получил поляк Артур Олех, который в равном финальном поединке уступил итальянцу Ф. Аццори. Не думаю, что эти боксеры были сильнее Сорокина.
В нашей сборной «потенциальных чемпионов» был всего один настоящий олимпийский чемпион—Олег Григорьев, завоевавший золотую медаль на ринге в Риме. В Москве он присовокупил к этой награде золотую медаль чемпиона Европы. Сомневаться в очередном успехе Олега было трудно. Он и начал турнир очень уверенно. Во втором раунде выиграл у очень сильного венгра Дьюлы Терека, потом переиграл итальянца Франко Дзурло. Он вышел в четвертьфинал, предстоял бой с мексиканцем Хуаном Мендозой. Этот поединок Григорьев провел, как всегда, уверенно и расчетливо. Он набрал столько очков, сколько было необходимо для победы, даже с немалым запасом. Все учел мудрый Григорьев, кроме одного: к тому времени наша команда без единой потери уверенно шла к полуфиналам. Трудно было ожидать беспристрастности судей в этой ситуации. Слишком многие из них руководствуются зачастую соображениями не только спортивными. Если бы и в судейских маневрах Григорьев разбирался так же хорошо, как он ориентировался на ринге, он наверняка постарался бы выиграть более убедительно. Олимпийский чемпион Рима, Григорьев оказался единственным в нашей команде, кто вернулся домой без медали. Зато он дал нам возможность извлечь урок из его неудачи. После этого мы старались не давать судьям повода для неправых решений.
Известный польский журналист Ежи Змарзлик в своем предолимпийском прогнозе писал: «Единственный серьезный претендент на золотую медаль в полулегком весе— Станислав Степашкин». Я знал Степашкина уже пять лет. Это был боксер решительный, отважный и удивительно цепкий. Он мог вцепиться в противника мертвой хваткой и сражаться с ним, не обращая внимания ни на какие удары. Он не ведал ни сомнений, ни страхов, выходил на ринг, убежденный в своей победе. Чем яростнее сражался противник, тем яростнее бился и он сам. Остановить его было невозможно. Помню, на сборе мы много играли в футбол. Ловкий Баранников обводил его довольно легко, но Степашкин догонял Вилликтона, снова вступал в борьбу, его снова обводили, но он не успокаивался, пока не отнимал мяч. Вот такая была у него хватка.
В плане техническом Стасик был не очень разнообразен. Чаще всего он пользовался одной и той же комбинацией ударов по корпусу и в голову, но довел ее до такого совершенства, что подавляющее большинство боев завершал досрочно. Могу добавить, что Степашкин нередко грешил слабой защитой и потому сам получал немало ударов. Но это обстоятельство мало смущало его.
Турнир полулегковесов в Токио был захватывающе интересным. Словно в умело отрежиссированном спектакле, жребий развел в разные половины таблицы двух сходных по стилю и по духу мастеров — нашего Станислава Степашкина и филиппинца Антони Виллануэву. В первом круге Степашкин нокаутировал Хозе Нивеса из Пуэрто-Рико. Виллануэва побеждает итальянца Джованни Джирдженти, у которого Степашкин выиграл в финале Московского чемпионата Европы. Во втором круге Степашкин нокаутирует тайванца Хун Чен-Хсу. Виллануэва побеждает тунисца Бен Хоссана. В четвертьфинале Степашкин нокаутирует румына Константина Круду, Виллануэва— поляка Петра Гутмана. Полуфинал. Степашкин нокаутирует немца Хайнца Шульца, а Виллануэва побеждает американца Чарлза Брауна. И вот финал. Фейерверк яростных атак, контратак, мощных ударов. Степашкин и Виллануэва сражались так самозабвенно и бескомпромиссно, что с трудом расходились на перерыв после ударов гонга. В этом бою наш боксер проявил все-таки больше стойкости и напора. Судьи дали ему победу со счетом 3:2.
Ежи Змарзлик после Олимпиады в Мехико составил списки сильнейших олимпийцев всех времен по отдельным весовым категориям. В полулегком весе первым он поставил Степашкина, вторым—филиппинца Виллануэву. В этом списке первые места отведены еще двум советским боксерам — Олегу Григорьеву в легчайшем весе и Валерию Попенченко во втором среднем (следом за ним идет Флойд Паттерсон). На вторых местах в первом полусреднем Владимир Енгибарян (после Кулея) и в первом среднем весе Борис Лагутин (после Ласло Паппа).
Вилликтон Баранников из той плеяды боксеров, которым на всесоюзном ринге пробиться труднее, чем на международном. Геннадий Какошкин и Борис Никаноров прекрасно приспособились к манере Баранникова и уверенно побеждали его. Вилликтон четыре раза был вторым на первенствах страны, а чемпионом так и не стал. Зато на зарубежных боксеров он производил большое впечатление. В Токио он легко запутал чилийца Луи Зуминга, а затем австралийца Адриена Блейра. Трудный противник достался Баранникову в четвертьфинале — чемпион Европы венгр Янош Кайди. Но бой наш боксер завершил во втором раунде нокаутом, сломав при этом себе палец.
С переломом Вилликтон провел два боя. Почти без ударов переиграл ирландца Джеймса Маккоурта, а в финале боксировал с опытным поляком Юзефом Грудзенем. Однажды они уже встречались в кубковом матче. Тогда верх взял Баранников. На сей раз он не мог продемонстрировать всех своих возможностей. Первым заметил это прекрасный знаток бокса польский тренер Феликс Штамм. Он, конечно, не знал, что у Вилликтона перелом, но чувствовал, что с нашим боксером что-то стряслось. В своей книге, переведенной на русский язык, Штамм пишет, что после первого раунда посоветовал Грудзеню непрерывно атаковать. Такой тактике можно было бы противопоставить сильные удары с обеих рук. Но сильно бить Вилликтон уже не мог. Время от времени ему удавалось перевести бой в русло тактической игры на дистанции, но в целом преимущество было на стороне поляка. Баранников получил серебряную медаль. Год спустя, на первенстве Европы в Берлине, он взял реванш у Грудзеня и получил золотую медаль чемпиона континента, доказав, что неудача в Токио была отнюдь не закономерной.
Вилликтон Баранников, как и я, окончил Высшее техническое училище имени Баумана, стал инженером. Но от бокса он не отошел: часто поднимается на ринг в качестве рефери, он судья международной категории.
Итак, четыре претендента—и только одна золотая медаль, в придачу к ней серебряная и бронзовая. Такова Олимпиада: одного из наших мастеров подвел радикулит, другого одолели судьи, третий пострадал из-за случайного перелома пальца.
Но зато закономерно выглядела серебряная медаль в первом полусреднем весе, где Евгений Фролов уступил в финальном бою поляку Ежи Кулею. Это был второй поединок Фролова с Кулеем. Первый, на Кубке Европы, Женя выиграл. Фролов был неудобным боксером, левшой, очень работоспособным, скромным, спокойным. В предварительных боях он одолел новозеландца Брайана Мэньюссела, американца Чарлза Эллиса, чехословацкого спортсмена Влодзимежа Кучеру, тунисца Хабиба Галия. Но Кулей в этот день оказался сильнее. Евгений Фролов сделал все, что мог, и тем заслужил самые добрые слова.
Очень жаль, что не стал чемпионом Ричардас Тамулис, боксер чрезвычайно талантливый. Он вообще обладал удивительной природной двигательной одаренностью. Прекрасно играл в баскетбол, был даже членом сборной команды Литвы, где достаточно классных баскетболистов. Но Ричардас предпочел бокс. Тамулис был очень расчетлив, быстр, реактивен, прекрасно ориентировался на ринге, отлично передвигался и чувствовал дистанцию. К тому же Ричардас был левшой с сильным ударом. Его правая рука непрерывно терзала соперника кинжальными выпадами. Как говорят боксеры, он «не снимал ее с противника». А левая всегда была готова выстрелить точным нокаутирующим ударом. Мне много приходилось работать с Тамулисом в спарринге, и я имел возможность убедиться, сколь неприятно иметь на ринге такого соперника. Правда, Ричардаса преследовали травмы руки. Однажды его увезли в больницу прямо с соревнований. Но надо же случиться такому: машина попала в аварию, и Тамулис сломал уже сломанную руку. Просто-таки роковое невезение.
Тем не менее Ричардас Тамулис дважды становился чемпионом Европы до Олимпиады в Токио и в третий раз — после нее. На олимпийском ринге он начал с победы над Бруно Гузе из ГДР, затем победил угандийца Пауэлла Мабва и финна Пертти Пурхонена и вышел в финал, где ему предстояла встреча с поляком Марианом Каспшиком, который в свое время лишил олимпийских надежд Владимира Енгибаряна. Ричардас выигрывает у Касгппика два раунда, в третьем поляк активнее, ему удается один неплохой удар. Но не более того. Судьи все-таки дают ему победу со счетом 4:1. Снова серебряная медаль!
Капитаном нашей олимпийской сборной был Борис Лагутин, человек в высшей степени порядочный, сдержанный и благородный. В команде он пользовался большим уважением не только за свои прекрасные человеческие качества, каждый видел в нем образцового боксера— трудолюбивого, умелого, отважного. Бронзовая олимпийская медаль Рима, золотая медаль чемпиона Европы, победа в трудном соперничестве с Виктором Агеевым — все это делало Бориса чрезвычайно авторитетным не только в нашей команде, но и среди всех знатоков бокса. Безупречное выступление на ринге Токио приумножило славу Лагутина.
В первом круге отборочных поединков ему достался очень сильный противник Пауль Хог из ФРГ, считавшийся одним из фаворитов турнира. Лагутин победил соперника уверенно в безукоризненном классическом стиле. Следующий соперник — сильный, но сумбурный аргентинец Хо-зе Хирино. После нокдауна аргентинец стал явно намеренно применять недозволенные приемы — пытался ударить Бориса головой, бил ниже пояса. После двух предупреждений судья совершенно справедливо дисквалифицировал аргентинца. Тот не нашел ничего лучшего, как броситься на судью с кулаками. Пришлось Лагутину стать на защиту рефери. Впоследствии эту сцену многократно демонстрировали по телевидению. Зрители видели, как Хирино, изображая необузданную ярость, бросался на судью, но, увидев перчатки Лагутина, мгновенно успокаивался. Рыцарское поведение Бориса заслужило шумную овацию зала.
В последних трех боях Лагутин не оставил своим соперникам ни малейших шансов. Одного за другим разгромил он Эдди Дэвиса из Ганы, поляка Юзефа Гжезяка и в финале — француза Жозефа Гонзалеса, который с огромным трудом довел поединок до конца. Это была наша вторая золотая медаль!
Третья досталась Валерию Попенченко. Нокаутировав в первом раунде пакистанца Султана Махмуда, Валерий провел затем свой самый трудный бой против мощного боксера из Ганы Джо Даркея, обладавшего отличным правым апперкотом. Этот удар снизу доставил Валерию немало хлопот. Дважды он ставил нашего боксера в трудное положение, но Попенченко все три раунда набирал очки сериями ударов с дистанции, уверенно маневрировал и добился безоговорочной победы.
Психологически трудным был полуфинальный бой с поляком Тадеушем Валасеком. Они встречались уже дважды, и оба раза побеждал Валасек за счет тонкой тактической игры. У польского боксера была холодная
трезвая голова. Понимая, что он не может во встречном бою противостоять напору Попенченко, Валасек уходил в глухую защиту и набирал очки неожиданными и резкими выпадами. Тренировки, предшествовавшие поездке в Токио, Валерий и Кусикьянц специально посвящали подготовке к поединку с Валасеком. Тактический план осуществился как нельзя лучше. Валерий заставил своего давнего соперника вести бой так, как было выгодно советскому боксеру. Два раунда Попенченко набирал очки, а в третьем, раскрыв Валасека, буквально забил его мощной атакующей серией ударов. После двух нокдаунов Валасек прекратил сопротивление и сдался.
В финале Попенченко должен был встретиться с нокаутером Эмилем Шульцем из ФРГ. Они тоже были старыми знакомыми. В матчевой встрече Попенченко нокаутировал Шульца в первом раунде. Этот нокаут немец хорошо запомнил, финальный олимпийский бой Шульц проиграл еще до того, как поднялся на ринг. Помню, в день финалов Шульц ходил словно потерянный. Я раз шесть встречал его в олимпийской деревне, и все шесть раз он рассеянно здоровался со мной. Я рассказал Валерию о состоянии его соперника, но и без того Попенченко не сомневался в успехе. Сразу после удара гонга Валерий пошел в свою знаменитую атаку, серия тяжелых ударов — Шульц на полу. Едва он поднялся— новая серия. Нокаут. Потом мы внимательно просматривали видеозапись этого эпизода. Удар, которым Шульц был нокаутирован... не состоялся, чуть-чуть не дошел до подбородка немца. Но Шульц был уже в шоковом состоянии, он не хотел и чисто психологически не мог продолжать бой, предпочтя имитацию нокаута.
Этот бой принес Валерию не только золотую медаль олимпийского чемпиона, но и Кубок Уола Баркера.
Настало время поговорить еще об одном персонаже олимпийских событий на ринге Токио. О полутяжеловесе Алексее Киселеве.
Как и другие наши боксеры, я приехал на Олимпиаду побеждать. Я был решительно настроен на золотую медаль, хорошо тренирован, не страдал от сгонки веса и никого не боялся.
Помню, еще до начала турнира играли в олимпийской деревне в пинг-понг. Гоняли шарик спокойно, без азарта. У меня выиграл румын Джордже Негря, известный полутяжеловес, типичный румынский силовик, чемпион Европы, побеждавший Алексея Пичкова и Дана Позняка. Проиграв в пинг-понг, я сказал румыну: «Ничего, на ринге возьму у тебя реванш». На следующий день взвешивание и жеребьевка.
Было заявлено 19 полутяжеловесов. Чтобы довести их число до 16, когда легко составляются пары предварительных, а потом и четвертьфинальных боев, устраивают так называемое приведение: два боя. Тот, кто по жребию получает последние четыре номера, проводит на один бой больше, чем остальные. Двадцать шесть лет приучили меня к мысли, что мне всегда выпадают самые нелегкие жребии, что успехи приходят ко мне не волей чудес, а после самых тяжелых испытаний. Я, как всегда, ждал самого неудачного жребия и самых трудных противников. Поэтому, узнав о том, что заявлено 19 полутяжеловесов, я сразу сказал ребятам: «Мой номер в последней четверке!» Так, конечно, и случилось — мне достался 18-й номер. Этот лишний бой — именно против румына. Наверное, Негря помнил о моей угрозе, но, конечно, не спасовал.
Я знал, что румын любит атаковать, смять соперника шквалом ударов. Поэтому не стал дожидаться его наскоков, а сам без разведки ринулся вперед. Негря оказался в непривычной для себя роли обороняющегося. Сил у меня хватало. Я терзал Негрю все три раунда. Во второй трехминутке ударом слева по печени послал его в нокдаун. Бой был бесспорно моим.
Второй поединок—с американцем Бобом Христоферсоном, единственным белым среди негритянской команды США. После короткой разведки я пошел в атаку, которую остановил лишь заключительный гонг. Все три раунда я гонял по рингу американца, дважды посылал его в нокдаун. Он едва дотянул до гонга. Все пять судей дали мне победу, а один из них проставил вообще небывалые очки — 60:51.
Третий бой—с призером Московского чемпионата Европы чехом Франтишеком Полачеком. Парнем он был крепким, но боя не принял. Два раунда бегал от меня по рингу. Но в третьем я все-таки прижал его к канатам и послал в тяжелый нокдаун. Эта победа означала выход в полуфинал и гарантировала бронзовую медаль. Но эти гарантии меня не интересовали.
В полуфинале самый грозный соперник—поляк Збиг-нев Петшиковский. На протяжении последнего десятилетия он царил на европейском ринге. Четыре раза становился чемпионом Европы, побеждал Ласло Паппа, побеждал лучших наших средневесов и полутяжеловесов — Карло Джанеряна, Леонида Сенькина, Ричарда Карпова, дважды Дана Позняка. Никто из наших ребят ни разу не
смог выиграть у железного поляка. Правда, ему не везло на Олимпиадах. В Мельбурне Петшиковского остановил Ласло Папп, в Риме — Кассиус Клей. Но то были Папп и Клей! И вот Токийская олимпиада. Петшиковский собирался увенчать свою карьеру золотой олимпийской медалью.
Вспоминая сейчас, по прошествии 15 лет, свои мысли перед боем со знаменитым Петшиковский, я, к удивлению, не нахожу в них ни робости, ни сомнений. Более того, мне вспоминается, что еще задолго до поединка в Токио я искал встречи с Петшиковским, разработал тактический план боя с ним перед финалом Кубка Европы в Москве. Тренеры сборной, помня о неудачных боях Позняка против Петшиковского, хотели, чтобы я попробовал себя с грозным поляком. Еще тогда, перед финалом кубка, я был уверен в своей победе. В Токио после первых удачных поединков эта вера только упрочилась.
Зато совсем иначе чувствовал себя Петшиковский. Открываю книгу Феликса Штамма: «Перед полуфинальной встречей Петшиковского с Киселевым,— пишет польский тренер,— мне стало известно, что у советского боксера разбита правая рука. Я предупредил Збигнева, что он должен соблюдать осторожность и беречься левой руки противника. Совершенно очевидно, что именно с этой стороны ждет его опасность. Петшиковский, к сожалению, вышел на ринг в нервозном состоянии, так как Киселев хорошо провел перед этим отборочные бои и в числе других выиграл у румынского боксера Негря».
Я был так собран и сосредоточен в этом бою, что, честно сказать, плохо помню ход поединка. Вспоминается лишь общее впечатление: Петшиковский боя не принимал, бил редко и не стремился к развитию атак. Еще такая деталь. Утром мне принесли телеграмму от друзей: «Помни, что у Петшиковского есть печень!» Во время боя вдруг вспомнилась эта телеграмма, и я тут же нанес свой коронный удар слева снизу по корпусу. Петшиковский опустился на пол...
Опять цитирую Штамма: «По-моему, победа Киселева была вполне заслуженной». В глазах читателя книги Штамма такая оценка достаточно красноречива, так как обычно польский тренер встречал в штыки едва ли не каждое решение судей, не давших победу его ученикам.
Дело казалось сделанным. В финале меня ждал итальянский темповик Косимо Пинто. Он провел три боя. В первых двух по очкам победил достаточно заурядных боксеров голландца Р. Лубберса и немца Ю. Шлегеля. В полуфинале у него был тяжелый бой с болгарином А. Николовым. Пинто дважды был на полу, но в третьем раунде умудрился нокаутировать соперника.
Правда, я ни разу не видел Пинто в бою, но мне все подряд говорили, что это не соперник, и заранее поздравляли с золотой медалью.
Поднимаясь на ринг, я чувствовал себя несколько усталым, но собранным и готовым к борьбе. У нас уже были три золотые медали Степашкина, Лагутина и Попенченко. Я рвался к четвертой! Но у некоторых судей на сей счет были свои соображения. Они не очень-то любят, когда наши боксеры набирают слишком большой, по их мнению, запас золотых наград, и при первом удобном случае стремятся помешать нашим победам. Степашкину они дали победу в почти равном бою, но Степашкин в финале выступил из наших первым. Лагутину и Попенченко не мог помешать ни один судья. В финале успех наших ребят был неоспорим. Я предполагал, что меня будут «прихватывать». Но разве может боксер догадаться о всех приемах искушенных арбитров?
Прошло всего 12 секунд после начала боя, как рефери остановил поединок и сделал мне предупреждение. Я был потрясен этим коварством. Обычно, прежде чем дать предупреждение, судья делает боксеру несколько замечаний. Ведь предупреждение, согласно правилам, снимает завоеванные очки. Оно в глазах судей—хуже, чем нокдаун. Предупреждение выбило меня из колеи. Я бросился в сумбурную атаку. Началась бессмысленная возня, где невозможно понять, кто бьет, кто попал, кто получил. Я спешил, суетился, хотел скорее наверстать очки, потерянные на предупреждении. Я ведь видел, что сильнее, техничнее, грамотнее итальянца. Эта возня продолжалась все три раунда.
Никогда не прощу себе этого боя. Я был опытным, все повидавшим боксером. Должен был сам сообразить, как переломить ход поединка, надо было разорвать дистанцию, встать в стойку, погонять итальянца на дистанции, встретить контратакой. Он действительно выглядел не сильнее любого из моих предыдущих противников на этом турнире. Но сам я сплоховал, не взял себя в руки. Никуда не годный бой. Судьи оценили его счетом 3:2 в пользу Пинто.
В этот день он, может быть, действительно был сильнее хотя бы потому, что не дал мне провести такой бой, какой был выгоден мне.
Расстроенный и подавленный вернулся я домой. Впрочем, моя серебряная медаль была расценена высоко. Мне присвоили звание заслуженного мастера спорта СССР.
Осталось рассказать об олимпийских боях тяжеловесов. Я уже говорил о том, что Вадим Емельянов был подготовлен хуже других наших боксеров. В начале сезона у него был перелом руки, Вадим долго лечился, пропустил несколько этапов подготовки, не выступал на чемпионате страны, почти не проводил предолимпийских спаррингов. Но он был чрезвычайно одарен. Силен, быстр, реактивен. Могу добавить, что Вадим прыгал в высоту на 190 см, толкал ядро за 15 метров, стометровку бегал, как спринтер. К тому же у него был отличный удар. Славу ему принесли две блестящие победы на Кубке Европы.
Наблюдая Емельянова в Токио, я понимал, что тренеры допустили ошибку, взяв его не совсем готовым на Олимпиаду. Они должны были либо заставить его тренироваться в полную силу на заключительном этапе подготовки, обрести достаточную боевую практику в спаррингах, либо послать в Токио чемпиона страны, сильного тяжеловеса Александра Изосимова.
В Токио Емельянов волей жребия получил в соперники хорошо ему известного поляка Влодзимежа Енджиевского, который был, конечно, нокаутирован в первом же раунде. Столь же легкой оказалась и вторая победа нокаутом над аргентинцем Сантьяго Ловелл ом. А вот третьего соперника—американца Джо Фрезира Вадим откровенно боялся. Фрезир впоследствии стал чемпионом мира среди профессионалов, но в Токио он отнюдь не представлял из себя грозную силу. Невысок, не очень мощен (его вес не превышал тогда 82— 83 кг), не техничен. Но слава о победах американских тяжеловесов была так велика, что Емельянов психологически проиграл свой бой еще до того, как поднялся на ринг. Его состояние усугубилось малой боевой практикой, которая всегда придает боксеру уверенность в себе. Неуверенно начав бой, Вадим во втором раунде наскочил на левый хук Фрезира и не смог продолжать бой.
В целом же команда наша выступила отлично, хотя и далеко не полностью реализовала свои возможности. Три золотые медали, четыре серебряные, две бронзовые и 48 очков командного подсчета—это блестящий и пока наивысший успех советских боксеров на олимпийском ринге.
Наилегчайший вес. 1. Фернандо Аццори (Италия); 2. Артур Олех (Польша); 3—4. Роберт Кармоди (США) и Станислав Сорокин (СССР).
Легчайший вес. 1. Такао Сакураи (Япония); 2. Чун Шин Хо (Ю. Корея); 3—4. Вашингтон Родригес (Уругвай) и Хуан Мендоза (Мексика).
Полулегкий вес. 1. Станислав Степашкин (СССР); 2. Антони Виллануэва (Филиппины); 3—4. Хайнц Шульц (ГДР) и Чарлз Браун (США).
Легкий вес. 1. Юзеф Грудзень (Польша); 2. Вилликтон Баранников (СССР); 3—4. Роналд Харрис (США) и Джеймс Маккоурт (Ирландия).
Первый полусредний вес. 1. Ежи Кулей (Польша); 2. Евгений Фролов (СССР); 3—4. Эдди Блей (Гана) и Хабиб Галия (Тунис).
Второй полусредний вес. 1. Мариан Каспшик (Польша); 2. Ричардас Тамулис (СССР); 3—4. Сильвано Бертини (Италия) и Пертти Пурхонен (Финляндия).
Первый средний вес. 1. Борис Лагутин (СССР); 2. Жозеф Гонзалес (Франция); 3—4. Юзеф Гжезяк (Польша) и Ноим Майегум (Нигерия).
Второй средний вес. 1. Валерий Попенченко (СССР); 2. Эмиль Шульц (ФРГ); 3—4. Тадеуш Валасек (Польша) и Франко Балле (Италия).
Полутяжелый вес. 1. Косимо Пинто (Италия); 2. Алексей Киселев (СССР); 3—4. Александр Николов (Болгария) и Збигнев Петшиковский (Польша).
Тяжелый вес. 1. Джо Фрезир (США); 2. Ханс Хубер (ФРГ); 3—4. Вадим Емельянов (СССР) и Джузеппе Рос (Италия).