Это правда, что в Океане не осталось рыбы? Говорят, что наш промысловый флот — один из самых крупных в мире. Где же та рыба, которую он вылавливает?
С. Терехова, МЭИ, студентка
Люди издавна селились по берегам морей и всегда использовали те дары, которые приносило море. В дело шла не только рыба, но и моллюски, водоросли, черепахи, морские звери и птицы — в общем, почти все, что производит Океан. Для того, чтобы вернуться с уловом, не надо было уходить далеко в море или же глубоко нырять. Все богатства лежали почти на поверхности.
И невольно возникала мысль: если их так много поблизости, то сколько же должно быть скрыто в глубинах! Выбирая все из прибрежной зоны, люди оставляли более глубоководные места «на потом» и называли их подводными кладовыми. А когда пришло время заглянуть в эти самые кладовые, то оказалось, что они пусты. Почему? Да потому, что для всего живого необходимы свет, кислород, пища, подходящий температурный режим. Что же на глубине?
Солнечный свет не проникает глубже двухсот метров даже при самой прозрачной воде — там царят вечные сумерки, переходящие с глубиной в полный мрак. Каждые десять метров глубины увеличивают давление на величину, равную давлению, всей земной атмосферы. Температура воды понижается, приближаясь к нулю градусов. Немногие животные оказались в состоянии приспособиться к жизни в таких условиях.
Та зона, где долгое время вылавливалась вся рыба, называется материковым шельфом. Именно здесь существуют наиболее пригодные для жизни морских организмов условия. Солнечный свет, кислород, биогенные вещества, смываемые с суши, — основные условия жизни. Но больше всего рыбы — в зонах прибрежного апвеллинга. В этих местах происходит редкое явление — более плотная и тяжелая глубинная вода поднимается на поверхность. Эта вода насыщена биогенными веществами, без которых не может существовать жизнь в Океане. В результате здесь собираются огромные стада рыб.
Заниматься рыболовством в таких местах намного удобнее и экономичнее, чем гоняться за рыбой по всему Океану. Плохо только, что таких мест немного, а потребность в рыбе и других морепродуктах быстро растет. Каждая страна, ведущая промысел в «ничьих» водах, старается быстрее выловить рыбу, пока не опередили конкуренты. В результате варварских методов лова богатые в недавнем прошлом рыбой воды, которые при разумном подходе могли бы использоваться еще очень долго, превращаются в морскую пустыню. А промысловый флот начинает метаться по Океану в поисках новых, никому не известных мест скоплений рыбы.
Можно понять неудовольствие тех стран, продолжением чьих берегов является зона шельфа. Фактически их ресурсы грабили все желающие. В результате они объявили шельфовую зону на двести миль от берега своей экономической зоной, где количество улова они определяют сами. Разумеется, это не понравилось тем странам, которые не имеют выхода к морю или же имеют, но в неудобных для промысла районах. До сих пор идут споры о том, насколько справедливо подобное деление. Но можно точно сказать — это помогло уменьшить нагрузку на шельфовую зону. Может быть, подорванные ресурсы еще смогут восстановиться.
Несмотря на то, что наша страна имеет очень длинную морскую границу, ловить рыбу можно далеко не везде — океан-то все-таки Ледовитый. Остаются внутренние моря — Балтийское, Черное, Азовское, Каспийское да еще воды Камчатки. О загрязнении Балтийского моря пишут постоянно — то нефть разольют, то отходы сбросят. Но рыбу-то ловят для того, чтобы ее есть. Ясно, что выловленная в таких местах рыба вряд ли годится в пищу. То же самое и с другими морями — везде загрязнение превышает допустимые нормы. Много пока еще вылавливают на Камчатке, но и в этом районе запасы не беспредельны. Если не вести промысел на основе научных исследований, то рыбы ненадолго хватит.
Итак, в традиционных районах промысла теперь много не наловишь рыбы — мешают экономические зоны и сильное загрязнение. Значит, надо искать новые места, «куда еще не ступала нога рыбака». Где же такие места остались? Конечно, в Антарктике, в тех районах Севера, которые расположены южнее «ревущих сороковых» широт.
Долгое время суровость этих морей сдерживала их изучение и освоение. В результате Антарктика оказалась естественным заповедником, в котором практически не было промысла. И вот лежащие «под рукой» запасы подходят к концу, а люди все активнее вторгаются в малоизученные моря Южного океана.
В то время, когда у нас в разгаре зима, в Антарктику приходит короткое лето. В этот сезон шельфовые моря на два-три месяца открываются ото льда, и многие страны посылают свои научные и промысловые суда к берегам южного ледяного континента. Этому способствует и необычный статус материка — по международному соглашению там могут проводиться любые исследования и работы, не имеющие военного значения. Но заповедный режим пока не объявлен, поэтому можно понять усиливающуюся тревогу и борьбу международ-пых групп за сохранение естественных условий в прибрежных антарктических морях.
Сейчас пришло время серьезных исследований, но до сих пор научные работы весьма отстают от темпов промыслового освоения. Между тем существующие там экосистемы уникальны, поскольку находятся в экстремальных климатических зонах, где низкие температуры тормозят все физиологические процессы.
По-хорошему надо бы до начала промыслового освоения Антарктики провести детальные исследования. Но это потребует немало времени. Что делать промысловому флоту? Бездействовать? Кто же пойдет на это! Поэтому решили изучать и ловить одновременно. Однако, как всегда, экономические проблемы быстро оттеснили на второй план научные интересы. Услуги науки требуются, пока нет рыбы. Когда она найдена, за дело берутся рыбаки, и таскают трал до тех пор, пока в него что-то попадается. Но ведь это и есть осуждаемый экстенсивный путь освоения ресурсов! С ним идет борьба, только ее плодов пока не видно. Если это будет продолжаться, то рыба может окончательно исчезнуть из нашего рациона.
Суда оперативного поиска находят новые, не обозначенные еще на карте, подъемы морского дна — именно там реальнее всего обнаружить рыбные стада. Эти места называются банками, и они являются своеобразными оазисами в пустынном Океане. На них формируются свои, часто уникальные экосистемы, которые мало интересуют рыбаков. Их заработок зависит от количества пойманной рыбы, значит, главное — наловить побольше. И они ловят. Несколько промысловых судов могут так обработать банку, перепахав ее донными тралами, что формировавшееся веками биосообщество вовсе прекратит существование. Только сквозь воду этого не видно. Просто трал раз за разом будет возвращаться пустым. Рыбаки немного поудивляются и отправятся дальше, на новые места. А для восстановления сообщества организмов на оставленной «банке» понадобятся новые века.
На фотографиях, сделанных с подводного аппарата, след донного трала напоминает след бульдозера с шириной ножа в тридцать метров. Можно представить, что творится на глубине, когда трал опускают туда. Он движется по дну, грохоча по камням грузами и собирая все, что не успело уплыть или закопаться в грунт. Крупная рыба уходит, напуганная шумом. Мелочь начинает метаться и попадает в сеть. Крабы, морские звезды, моллюски и прочие беспозвоночные жители дна запутываются в «шубе» трала и извлекаются на поверхность вместе с камнями, на которых они жили.
Трал медленно поднимается на палубу. Рыбы в нем мало — замет получился неудачным. Зато можно рассмотреть всех донных обитателей. Кого здесь только нет! Морские звезды, офиуры, крабы, гигантские черви, креветки, груды стеклянных губок и прочая живность. Научная группа соберет рыбу для исследований, кое-что выберут для себя коллекционеры, а остальное будет смыто за борт струей пожарного шланга. Офиуры с обоманными лучами, ежи без иголок, изуродованные звезды. Стеклянные губки, сваленные в кучу и напоминающие рулоны стекловаты. Гигантский позвонок кита среди всей этой мелочи. Обрывки морских лилий. Камни, принесенные ледником из Антарктиды. Такой улов никому не нужен. Рыбаки стараются скорее отправить его за борт, чтобы поставить следующий трал. Все это не имеет в их глазах никакой ценности, хотя еще хуже, когда рыбы попадается много. Тогда за борт приходится смывать покалеченную и несортовую рыбу. В приполярных широтах улов может храниться сутки и даже дольше без специальной морозильной техники, а в тропиках он портится моментально. Обработать рыбу и приготовить ее для хранения не успевают, вот и приходится выбрасывать. Люди привыкают к этим «неизбежным издержкам производства».
Так и скитаются по Океану современные рыболовы. И нельзя пока сказать, что совсем плохими стали уловы — есть еще рыба в морях. Но берут теперь не качеством, а количеством. Исчезли из уловов и с нашего стола многие виды рыбы, которые лет двадцать назад ловились в избытке и всегда были в магазинах. Куда они делись? Непродуманной системой лова рыбаки подорвали ресурсную базу, после чего беззаботно отправлялись в новые места, где и рыба оказалась похуже, и ловить ее стало дороже — слишком далеко приходится ходить за ней.
Трудное положение, но все же не безвыходное. И специалисты это знают. Только не всегда прислушиваются к мнению специалистов люди, принимающие ответственные решения. Сейчас стали возможными перемены к лучшему, но для того, чтобы они осуществлялись, люди должны понять — нельзя дальше работать по-старому.
Кстати, это относится не только к рыбакам. Старые мерки, с которыми еще недавно подходили к использованию природных ресурсов, теперь стали непригодными. Сейчас нельзя делать много того, что раньше казалось нормой.' Нельзя бездумно, сводить на нет леса. Нельзя разбазаривать нефть и газ. Нельзя допускать эрозию почв. Нельзя поворачивать вспять реки и заливать землю рукотворными морями. Многое сейчас нельзя делать, но главное — нельзя действовать, отодвигая на второй план научные исследования. Нельзя потакать науке, когда она выступает за, отворачиваясь от нее, когда та голосует против.
Интересно, а как обстоят дела с рыбой «у них»? Неужели за рубежом тоже перебои в снабжении морскими дарами? Нет, там все нормально. И треска есть, и сельдь, и лосось. Есть крабы, лангусты, устрицы и многое такое, о чем нам даже дедушки и бабушки не рассказывали. Почему?
Причин, конечно, много, но можно выделить две-три главные. Во-первых, практически все приморские страны уже давно перешли к выращиванию рыбы, да и других морепродуктов на морских фермах. Это имеет примерно такое же значение, как переход много веков назад от собирательства к выращиванию съедобных растений в наиболее удобных местах. Если рыбу не удается вырастить на ферме до взрослого состояния, ее выпускают подросшими, уже жизнеспособными мальками. У нас это делается, но очень, очень медленно. А собирать урожай на незасеянном поле — дело сложное.
Во-вторых, зарубежные рыбаки ловят не то, что попадется в сети, а стараются выбирать. Для этого нужны быстроходные суда и современная техника, которой у нас, мягко говоря, не хватает.
Ну и конечно, нужно бережнее относиться к морским ресурсам. Они не столь безграничны, и прилавки наших магазинов говорят об этом красноречивее всего.
В. Ларин, журналист