Четыре года идет перестройка. Вместе с ней «появились» и экологические проблемы. Это что — издержки перестройки? Ведь до нее и слова-то такого — экология — у нас не было.
М. Ляхова, 10-й класс, Белово
Мы попросили ответить на этот вопрос эксперта ООН по окружающей среде, доктора экономических наук, профессора М. Я. Лемешева. Вот что он сказал в своем интервью:
— «Зеленое движение» на Западе недавно отметило свое двадцатипятилетие. В иных странах существуют и партии «зеленых», которые нередко являются конструктивной оппозицией правящим партиям, как, например, в ФРГ.
Основная цель деятельности «зеленых» — борьба за чистоту окружающей среды, за выживание человечества. Бездумное отношение к природе — одна из опаснейших черт технократического мышления. Экологические проблемы имеют глобальный размах и не признают ни государственных границ, ни политических систем. Наша страна — не исключение. И только гласность позволила начать разговор о выживании.
— Михаил Яковлевич, как, на ваш взгляд, взаимосвязано экстенсивное развитие экономики страны с появлением зон экологического бедствия?
— Я занимаюсь исследованиями в области межотраслевых балансов и системного анализа. Уже в 60-е годы стала совершенно очевидной порочность нашего варианта экономического роста, поскольку экстенсивный путь использования природных ресурсов быстро ведет к варварскому истреблению природных и человеческих ресурсов. Ведь в погоне за экономическим ростом преимущество отдается самым дешевым, а значит, и самым загрязняющим технологиям. И эта безудержная гонка не делает нас богаче — национальный доход СССР составляет лишь половину американского, хотя мы добываем железной руды в 6—7 раз больше, чем США, производим вдвое больше металла и минеральных удобрений, в 5 раз — станков, в 6 — тракторов.
Отсутствие системной координации развития различных отраслей народного хозяйства породило «самоедство» — отрасли работают сами на себя. Например, 40 процентов продукции горно-металлургического комплекса используется в пределах этого же сектора хозяйства по замкнутому циклу: добыча руды, строительство горно-обогатительного комбината, домны, прокатного стана, сборочного завода — и все это-для того, чтобы сделать экскаватор и снова копать ту же руду. При этом ведомства не беспокоят разрушение огромных площадей уникальных черноземов, нарушение водного и энергетического балансов, ведущих к дефициту того и другого, загрязнение водоемов, почвы и воздуха.
То же — в энергетике. Здесь — 30 процентов «самоедства», причем рост мощностей промышленности порождает и искусственный рост дефицита энергии. Порочный круг. До сих пор ведомства уповают на «мирный атом», хотя он и составляет менее одного процента всей энергии, вырабатываемой в стране. К тому же, добыча топлива и 10—15-летний срок строительства АЭС поглощают уже половину того количества энергии, которое выдаст АЭС за 25 лет отмеренной ей «жизни». Захоронение и хранение радиоактивных отходов сводит энер-гобаланс практически к нулю.
А строим мы АЭС преимущественно в густонаселенных регионах, обрекая людей на судьбы заложников энергетики. Для строительства такой АЭС требуется как минимум 15 тысяч строителей. Сравним: подмосковный город Зеленоград возвела всего лишь тысяча строителей. Судите сами, что лучше — одна АЭС или 15 Зеленоградов.
Во всем мире еще не решена проблема утилизации ядерных отходов от деятельности АЭС. Критическая масса и период полураспада отработанных компонентов «мирного атома» угрожают и стойко повышенным фоном радиации, и эффектом мины замедленного действия. Запад предпочитает не сооружать у себя дома такие могильники, и когда слаборазвитые страны стали им отказывать в приеме этих отходов на своей территории в обмен на всяческие блага, то первые вынуждены теперь под давлением общественности сворачивать строительство новых н эксплуатацию старых АЭС. У нас же могильники сооружаются в полной тайне от населения, без его согласия и, что греха таить, с нарушением даже ненадежной технологии. Их у нас в стране сейчас 39.
Опасные источники энергии не пугают и не останавливают Минатомпром, проектирующий еще 16 новых АЭС и ACT. Но люди не хотят быть заложниками «мирного атома». По требованию населения закрыты Армянская АЭС, мощный протест против Ингалинской АЭС в Литве позволил законсервировать строительство ее третьего реактора, ведется борьба против пуска Крымской, Ростовской, Татарской, Башкирской, Костромской АЭС, Горьковской, Брянской ACT и других.
Кроме «самоедства» энергетических отраслей, огромных энергозатрат требует и орошаемое земледелие, развивающееся тоже экстенсивно. Чтобы подать воду на поля, помимо энергии, нужны внушительные капиталовложения, а в итоге — засоленные, заболоченные почвы. Загублены исконные черноземы, опустели сотни тысяч деревень. В зоне некогда устойчивого земледелия — почти «лунные ландшафты».
До предела загрязнены наши большие реки (Волга, Дон, Днепр, Обь и другие) промышленными стоками и отходами от интенсивного насыщения земель минеральными удобрениями. Гигантские водохранилища ГЭС (резервуары «мертвой воды») способствуют развитию застойных явлений в некогда быстрых реках, теряющих способность к самоочищению, болеет и гибнет рыба. Вода становится непригодной не только для питья, но и для промышленных нужд, что и опасно для здоровья, и экономически невыгодно — производство всей продукции резко дорожает. Отсюда вывод: выгоднее средства вкладывать в охрану природы. Это — не только рентабельно, это гуманно.
— Сейчас в каждом регионе создаются общественные группы по защите окружающей среды. По их мнению, в стране уже нет экологически чистого уголка. Решить все экологические проблемы в данной ситуации быстро практически невозможно — нет таких денег.
Михаил Яковлевич, с чего бы вы начали при наличии минимума средств, с каких экологически критических зон? — Карта экологического бедствия страны еще не составлена. Я назову лишь некоторые зоны. Это — Арал, дальнейшее обмеление которого грозит крупномасштабной экологической катастрофой, она не ограничится одним регионом. Уже сейчас площадь высохшего дна в 27 тысяч квадратных километров расширяет границы пустынь, губит все живое — 60 процентов населения Нижне-Амударьинского региона больны. Разрушается экоциноз (биологическая связь природы и человека, ее частицы), изменяется генотип человека, где фиксируются приобретенные болезненные начала и передаются дальше в поколениях в более выраженном виде.
Варварское истребление нефти и газа Тюменской области ведет не только к региональному загрязнению и росту здесь сейсмичности, но и к неуклонному повышению среднегодовой температуры, что вызовет вскоре таяние пакового льда и ледникового панциря тундры, к ее уничтожению, в итоге — к усилению парникового эффекта, к разрушению озонного слоя атмосферы. А это — заявка на глобальные катаклизмы. Я уж не говорю о невиданном загрязнении почвы, воздуха, рек и бассейна Северного Ледовитого океана.
Конечно же, главная прореха в экономике и общая боль у нас — сельское хозяйство. И потому, что истреблена в крестьянине хозяйская жилка — нет хозяина на земле и заменить его некем, — и потому, что мелиорация ради ведомственного плана и парадных отчетов — преступление по отношению к главному богатству нашему, земле, которую мы губим еще и бесконтрольным применением минеральных удобрений и пестицидов, и итоге — отравляя себя. Их производство за последние 20 лет выросло в 12 раз. Более того, мы закупаем за рубежом такие пестициды, которые там уже не используются из-за их токсичности. Результат же плачевен: урожайность не растет, но зато выросла общая заболеваемость людей, каждый пятый ребенок рождается ослабленным или больным. Однако ведомственная наука и официальная статистика оспаривают связь этих фактов с загрязнением окружающей среды, обвиняя тех, кто пытается заострить внимание общественности на экологических неурядицах, в некомпетентности, чуть ли не в дискредитации политической системы.
И пока мы не поймем необходимость спасения природы, чтобы спастись самим, пока мы не станем вкладывать в дела экологии, то есть, по сути, в собственное здоровье, приоритетные суммы (а во многих местах речь скоро пойдет о том, быть или не быть человеку вообще, ведь смертность там уже преобладает над рождаемостью), пока экологическая небрежность не будет трактоваться как экологическое преступление, уголовно наказуемое, мы не сдвинемся "с места. Мы будем планомерно самоуничтожаться.
— Наверное, в Москве и Ленинграде экологическая ситуация получше, чем в других регионах?
— Увы, как и везде, она год от года ухудшается. Постановления правительства, Мос- и Ленсоветов о выводе экологически опасных предприятий за черту города не спасет положения. Это нереально и нецелесообразно, потому что эти предприятия будут вредны и экологически опасны везде. Разумнее было бы их перепрофилировать, а многие просто закрыть, ликвидировать.
Ситуация, мягко говоря, странная. Судите сами, нужен ли Москве нефтеперерабатывающий завод в Капотне. Нефть для него везут из Сибири, чтобы здесь ее переработать в бензин, который позарез нужен Сибири же. Туда он и возвращается. Или. Из Керченского бассейна и Курской магнитной аномалии везут руду для московского металлургического комбината «Серп и молот», кокс — из Донбасса и Караганды, здесь плавят металл, штампуют болванки и отправляют их дальше, за тысячи километров для дальнейшей переработки. На заводах «Каучук» и «Богатырь» — та же ситуация. Это как минимум неразумно, с точки зрения экологии — опасно, преступно.
До предела загрязнена Ладога и весь Ленинградский регион. Ленинградская дамба, снизив самоочищаемость Финского залива и Невы, превратив их в стоячие резервуары, скоро лишит город питьевой воды и станет причиной возникновения непредсказуемых инфекций. Социальный ущерб неизмерим. Около трех четвертей детей начального школьного и подросткового возрастов страдает заболеваниями крови, сердечно-сосудистой системы, аллергиями, нервно-психическими расстройствами. Что же будет со следующими поколениями, нашим будущим? Мы его можем перечеркнуть своей гражданской пассивностью и безрассудством ведомственного рвения.
— Считаете ли вы, Михаил Яковлевич, ведомственный механизм управления экономикой главным тормозом оздоровления народного хозяйства и экологической ситуации в стране? А может быть, ведомства еще не перестроились и скоро возьмутся за ум? Каковы ваши альтернативные социоэколого-экономические модели экономики? — Вопрос не лишен юмора, черного юмора. Берите шире. Экономика, экология, социальные и политические аспекты — все сплетено в единый клубок. Это — единая метасистема. Потяните за любую нить ,— зазвенит все. Той же природы наши национальные проблемы. Я думаю, достанет у нас мужества признать это. Ведь толчком, разбудившим, например, национальную дестабилизацию в Прибалтике, стали именно экологические неурядицы: в Эстонии — борьба против промышленной разработки фосфоритов, в Латвии — митинги-протесты Против строительства Рижского метро, загрязнения Юр-малы и БалТИЙСКОГО моря, в Литве — Ингалинская АЭС.
Поэтому необходимым условием экологического оздо-ровления страны я считаю изменение экономической структуры. Анализ межотраслевого баланса показывает, что почти 70 процентов промышленной продукции, производимой у нас, не нужны. Иначе будет продолжаться «самоедство», когда промышленность работает сама на себя.
Нужны структурные преобразования экономики. Но это неимоверно трудно сделать, если вообще возможно сейчас, при существующем положении вещей. Ведь за каждой отраслью стоит мощный ведомственный аппарат с жесткой системой управления и послушной отраслевой наукой. Ведомства имеют своих людей на всех ступенях государственной власти и в высших органах управления, где принимаются решения. Например, представители Минводстроя есть в Госплане, в Совмине и в ЦК. И совершенно неудивительно, что Минводстрою же, виновнику многих экологических бед (на его совести — загубленные черноземы, трагедия Арала, преступный проект поворота северных рек и т. д.), выделены миллиардные субсидии якобы для восстановления разрушенной экосистемы. И как он будет тратить эти средства, гадать не приходится — на строительство новых вредоносных каналов.
Или Минатомэнергопром с его идеей строительства все новых, опасных своей ненадежностью АЭС, несмотря на растущий протест населения, не желающего быть заложником этих ядерных мин замедленного действия.
А вот глава Минмедпрома, товарищ Быков, бывший директор завода белково-витаминных концентратов (БВК), что в Киришах под Ленинградом, даже утверждает, что экологи мешают ему ускорять и расширять производство БВК. Игнорируя общегосударственные интересы, они-де, по сути, стопорят экономику страны.
Киришане увековечили своего высокопоставленного гражданина, назвав его именем комплекс недугов, возникший у населения в связи с деятельностью этого завода. Так появилась «болезнь Быкова», еще досконально не изученная — букет аллергий различной локализации (дерматиты, бронхиальный и кишечный синдромы и т. д.), снижение сопротивляемости организма и иммунная недостаточность.
Недавно решением Верховного Совета СССР прекращено строительно новых заводов БВК, а существующие рекомендовано перепрофилировать. Это — большая победа наших «зеленых», доказавших опасность аллергизации всего живого при наличии в выбросах этих заводов даже нескольких молекул БВК. (Завод в Киришах ежегодно выбрасывал в атмосферу полтора килограмма микробов.) Ведь западные страны уже давно свернули у себя эти производства, а если и строят подобные предприятия, так подальше — в регионе «третьего мира».
Я совершенно убежден, что нужно преобразовать и политическое управление нашим общественным развитием, лишить партийные органы права принимать решения по хозяйственным вопросам, начиная с самого высокого уровня. Ведь и перестройка буксует потому, что партийный аппарат, взвалив на себя непосильный груз руководства хозяйственной деятельностью, осуществляет это руководство через послушный аппарат министерств и ведомств. За партией должна сохраниться в качестве приоритетной лишь функция руководства политикой и идеологией.
Наш парламент в силах справиться с экономическим кризисом, решить экологические проблемы при условии кровной заинтересованности и массовой поддержки народа.
Депутаты понимают, что экология — дело жизненно важное, и уже от слов перешли к делу. Свидетельством тому-—ряд постановлений правительства СССР о закрытии и прекращении строительства особо опасных производственных объектов, угрожающих здоровью и благополучию людей.
Беседу вела Л. Горовс, журналист