Анатомия сознания-II: Эссе о свободе воли (часть 18)
Начало Ранее
Мечта сбылась, но не оправдала ожиданий.
И я принялась воспитывать всех подряд, доказывая детям о необходимости быть разумными, ибо они не есть свиньи. В общем, я вошла в роль вождя и стала учить не литературе, а личной утопии про прекрасное далёко, вешая на детей по пути чувство вины и неполноценности: ты тут так стараешься, так стараешься, а они – поросята, одним словом. Остановили меня также на полуслове, когда в припадке патриотического идиотизма я линчевала старший курс и вдруг увидела детей… с глазами полными непонимания и доверия, готовыми к принятию любой вины. Я остановилась, тишина стояла гробовая:
– Простите… кажется, я перегнула палку…
– Это вы нас простите… за то… что мы такие…
– Нет, нет! Вы тут ни при чем! Просто меня первый курс вывел из себя…
– Они также матом ругались? – оживились дети.
– Если бы… только матом…
– А что еще?
– Что они сделали? – живенько включились старшие, помнившие прошлогодние наши войны.
– Расскажите!
– Пожалуйста!
– Они отказались писать потруждения?
– Отжиматься…
– Так вы только скажите...
– Мы счас!
– А что тогда…
– Мы их быстро…
– Приседать…
– Как Никиту в прошлом году…
– Помните…
– А…
– Все преподы говорят, что первый курс просто…
– Тихо! Тихо! А то ничего не расскажу! – успокоила я ожившее море, не зная, как рассказать о том, что произошло, собственно, только в моей голове. – Как-то на уроке я долго всех успокаивала, а когда заставила себя слушать, то пришла чья-то мама и попросила меня выйти. Я вышла, а когда вернулась, в классе стоял такой шум и гам, что… что мне пришлось не говорить, а кричать… не призывать к дисциплине и порядку, а дрессировать… короче, я почувствовала себя укротителем, а не учителем, так словно передо мной не дети, а звери… но вы-то дети, с вами нельзя так…
– Мы хорошие…
– Вы же нас любите?
– Мы же правда хорошие?
– Да, хорошие, а я на вас ругаюсь и при чем совершенно зря… Простите…
– Все хорошо…
– Мы не сердимся…
– Мы понимаем…
– С нами вам тоже в прошлом году трудно было…
– Знаете, когда я была маленькой, то мечтала стать свинаркой…
– Почему?
– Не правда…
– Вы шутите?..
– Расскажите…
– Уверены?
Дети были уверены, поэтому я пересказала им и про детство, и про дядю, и про свиноферму, и про поросят.
– А потом я выросла и не то, чтобы передумала, а решила, что всегда успею стать свинаркой, надо только со всеми делами в жизни разобраться…
– Какими…
– Какими делами?
– Расскажите!..
– Ну, посадить дерево, построить дом, вырастить сына…
И все мы смеемся.
– Однако случилось так, что я влюбилась в философию…
– Это как?
– Вы издеваетесь?
– Такого не может быть…
– Еще как может! У меня была потрясающая преподаватель по философии, она так интересно рассказывала, что моя детская мечта накрылась медным тазом… – дети смеются. – Вам смешно, а мне знаете, как грустно было осознавать, что моя любовь к философии оказалась сильнее любви к поросятам…
– Такого не бывает…
– Прикольно…
– И что вы решили?
– Что на старости лет, когда уже нечего будет хотеть в этой жизни, я стану поросятам рассказывать про Сократа… – и мы снова смеемся. – Я думала это полный бред, но первый курс заставил меня почувствовать, что мечта сбылась…
Это стало ещё одной веселой нашей байкой, которую я рассказала всей параллели, заставив себя таким вот странным образом извиняться. Зачем? Чтобы все мои зверства никто из детей не принял на свой счет, а себе – в назидание: память стыда весьма действенна. И до больницы я успела извиниться перед всеми.
И вот экзамены, сессия… и все заметили: я стала добрая-добрая.
И вот утро, декабрь, двадцать седьмое, почти Новый год; в преподавательской вкусный тортик и шампанское; в аудитории культура речи, дети что-то рассказывают, я их как-то слушаю; телефонный звонок, неизвестный номер:
– Здравствуйте, Маргарита Геннадьевна. Это К.Е.А. Вы у нас лежали в Склифосовского. Помните?
– Да, да, конечно. Здравствуйте, Е.А.
– Пришли ваши результаты по гистологии. Вам нужно подъехать к нам на консультацию. Когда вы сможете?
Мы договорились с доктором о встрече, я положила телефон и посмотрела на детей. Мир замер… До визита к доктору оставалось меньше сорока восьми часов. У меня было меньше сорока восьми часов, чтобы приготовиться к подарку на Новый год и встретить слова доктора без истерик и паники.
– Так… ребята… мне нужно выйти… вы закончили?.. нет… садитесь пять… я вернусь закончите… кто там следующий… пусть готовится… я скоро…
Я встала и, стараясь следить за каждым своим движением, направилась к выходу через нестройные ряды парт. Мне нужно было спокойное и уединенное место, чтобы побыть одной, и я прямиком отправилась в туалет, где, закрывшись в кабинке, уставилась в белое дверное полотно и стала тупить в пространство, помня, что сейчас нужно просто собраться, а думать и растекаться «ужом по стекловате» дома, сейчас необходимо просто собраться и сохранить лицо.
Я знала: доктор скажет про онкологию. Клетка захлопнулась: меня не отпустили, а так недельку дали свободой напоследок насладиться, "пироженку" скушать. У кого-то было офигенное чувство юмора, но что тут поделаешь: сама доигралась – мечта исполнилась, пора и на покой. Однако выходя из туалета я решила слушать мир: может скажут, где дверца у клетки, в конце концов, у меня впереди была запланирована пятилетка социалистического труда во имя светлого будущего. Мир замер… я могла ничего не чувствовать, но мне необходимо было подъехать за результатами гистологии и выслушать слово доктора.
Я вернулась в класс. Дети веселые и беспечные спокойно и шумно меня дожидались. Я села за стол и молча махнула рукой следующему. Мир замер… У меня было меньше сорока восьми часов, чтобы решить, что я буду делать со словом доктора.
Шел экзамен по культуре речи, и дети публично выступали, защищая строгую хрию собственного сочинения[1]. И вот вышел ребенок, чье слово падало в пространство первым после звонка доктора. И хрия была о каком-то чудо-докторе, что лечил онкологических больных методом голодания… и противостоял в этом своём убеждении официальной медицинской практике.
Мне дали ключи от клетки. Время потекло…
[1] Хрия – это какое-либо утверждение, которое необходимо доказать как справедливое или опровергнуть как ложное, представляет собой риторическое упражнение, направленное на умение четко и ясно формулировать свою мысль, следуя строго заданной смехе рассуждения. Самым «любимым» ученикам я раздавала свои тезисы: я идиот, и это прекрасно; все зайцы – козлы; все мужчины - рогатые животные; все женщины - прекрасные леди и т.д.
Продолжение
__________________________________________________________________________________________
Дорогие читатели, вы оказались в пространстве в научно-популярного романа, где автор размышляет о свободе воли, проверяя научные теории историями из жизни.
Навигация по главам
Спасибо всем, кто заглянул и остался со мной. Я понимаю, текст местами сложный, но такова особенность всех трудных мыслей, поэтому будем идти потихоньку, без спешки и суеты. Пожалуйста, высказывайте своё мнение, отзывы и комментарии.
Главы выходят по четным дням (вторник, четверг, суббота).