Село называлось, кажется, Васильевка. Но не совсем. Вы их помните? Ведь я начал все записывать после войны. Так что неточностей в названиях населенных пунктов может быть много. Да это не так важно. Так вот в этой Васильевке мы с Петькой работали на разных хозяев. Деревня была большая, в ней жили десятки заключенных. Местные власти их не беспокоили. Кто-то жил в примаках, а кто-то, как мы с Петькой, работал только для того, чтобы прокормиться. Хозяин Петьки работал в этом селе милиционером. В воскресенье их не заставляли работать. И вот в одно из таких воскресений мы с Петькой сидели на берегу реки. Вскоре к нам подошли еще двое заключенных, живших в этом селе. Я их уже знал. Одного звали Семен, это был здоровый парень лет 25-26. Родом из города Тюмени. Другого звали Жорка. Этому было около 30 лет. Они тоже не жили постоянно в одной деревне, а переезжали с места на место, как и мы. Мы лежали на берегу после купания и вели разные разговоры о своей жизни. К нам подошли трое пьяных милиционеров. Все были вооружены пистолетами. Один из милиционеров был хозяином Петкина, а двое, вероятно, были его гостями. Один из милиционеров начал приставать к нам и требовать документы. А какие документы могут быть у заключенных? Особенно он ругал Семена и Жорку. Хозяин начал успокаивать Петю, но ему было все равно. Он даже вытащил пистолет и начал им размахивать. Они не могли его успокоить. Под дулом автомата он повел Семена и Жорку в сторону села, которое было почти рядом. Не доезжая до деревни, раздался выстрел. Мы все бросились туда. На земле лежал мертвый милиционер, а Семен и Жорка исчезли. Их преследовали, но не нашли. Возможно, они искали убежища у кого-то в деревне. Молодцы ребята! Они сумели постоять за себя, а главное, приобрели оружие. Хозяин Петкина посоветовал нам убираться из села, так как могут прийти с налетом.
Мы с Петькой переехали на небольшую ферму, которая находилась недалеко от этой деревни. Ночью во время налета нас взяли в плен. Кроме нас, на этом хуторе было схвачено еще десять заключенных. Нас под конвоем отвезли на станцию Гайгур. И уже собралось не меньше сотни наших братьев. Также было много знакомых. Нас завели в комнату и поставили охрану у дверей. Нас продержали в этой комнате всю оставшуюся ночь и весь следующий день. И только вечером нас выгнали на перрон. Поезд должен прибыть в ближайшее время. И нас погрузят в вагоны. И когда поезд начал приближаться, случилось непредвиденное. Один из заключенных крикнул: «Воздух!» И все были в бешенстве. Этого было достаточно, чтобы заключенные сбежали. Даже снимать было нельзя, так как на перроне вокзала было много людей. Среди этих людей не менее половины были военными. Мы с Петькой вместе бежали. И только когда станция осталась позади, мы притормозили.
Они шли всю ночь. Они вообще никуда не пошли. Днем мы отдыхали на лестничной площадке, хорошо, что достаточно тепло. А если зима? Куда тогда прятаться? А теперь что... Пока идут облавы, можно посидеть на лестничной площадке или в хлебной. Рожь уже большая. В посадке сколько ни полежи, а поешь. В сумерках мы подошли к ферме. Мы подошли к самому первому дому. Жила-была женщина с тремя взрослыми дочерьми. Накормили ужином, в ночлеге не отказали. Утром Петьке стало плохо. Похоже, у него высокая температура. Целый день ничего не ел. Хозяйка обмыла его и усадила на лавку у печки. Ночью ему стало очень плохо. На третий день не стало моего друга Петьки Логова. Похоронили его жители хутора. Мой дорогой друг! Я не знаю ваш адрес должным образом. Так никто из близких не узнает о твоей смерти, о твоей могиле. После похорон друга я пробыл в этом хуторе два дня, а потом уехал, оставив друга здесь навсегда.
Первые дни после смерти друга я ходил от фермы к ферме один. Как-то случайно я наткнулся на шоссе. У дороги сидел старик с тачкой. Я поздоровался с ним и сел рядом. Мы говорили вместе. Кто ты и куда ты идешь? Я не лгал старику, я сказал, что я заключенный. Старик оказался из Ворошиловграда. Он ездит по деревням на тачке и обменивает некоторые вещи на еду. Он говорит, что в городе очень плохая еда. У меня не было определенного маршрута, и я пошел со стариком. Но не на долго. На перекрестке стояла немецкая машина, и водитель-немец остановил нас. Он махнул рукой старику, чтобы тот пошел своей дорогой, но тот удержал меня. Заставил меня крутить руль. Он не понимает по-русски. Объясняю ему, что еду к тете в Харьковскую область из города Сталино. Вряд ли он понял что, но кивнул головой: «Форштейн! Форстейн! Зер Гут! Подкачал колесо. Теперь я мог двигаться дальше. У меня просто закончился табак. Я спросил немца о сигаретах, показал на колесо и насос и сказал, что работаю и должен платить. На этот раз он, кажется, понял меня. Он снова заговорил: «Форштейн! Форштейн!» а потом что-то вроде жеребца. Он дал мне пачку сигарет.
Поздно вечером я поехал в большое село Зареченское. В самой крайней хижине он попросился на ночлег. Хозяин меня не пустил. Я попросил другой дом - то же самое. Посреди села он еще расспрашивал в нескольких хижинах. Нет, их никуда не пускают! Почти в каждом доме есть мужчины. Я больше никуда не спрашивал, но решил пойти на ферму. Там люди лучше. Но на выезде из села меня остановила молодая женщина. Она спросила, кто я и куда иду. Потом она пригласила меня в дом. Она жила одна с маленькой дочерью. Я сказал ей, что обошел дюжину хижин, и никто не пустил меня на ночь. Она ответила: «В ближайшее время их сюда не пустят! Почти все мужчины здесь дома. Когда Красная Армия отступила, они, эти крестьяне, бросили оружие и пошли домой. Настоящие дезертиры. А мой умер в первые же дни на границе. Злые люди в этой деревне. Многие кулаки вернулись. Так что и вам нельзя здесь долго оставаться, нельзя отдавать полицаям. Старшина и милиционер здесь тоже бывшие кулаки». Во время разговора мы не заметили, как в салон вошли два немца. Оба здоровы, но уже не молоды. Смешивая русские слова, они объясняли, что им нужно отдохнуть и поесть. Взяли в каюту большой рюкзак и из него стали раскладывать на столе хлеб, варенье и сыр. На стол поставили несколько бутылок вина. Хозяйка была вынуждена сварить суп из консервов. Видимо, я считался мужем этой женщины. Когда они сидели за столом, ели и пили, меня заставляли поить лошадей. Я должен был напиться. Когда они напились, они расщедрились, и нас пригласили к столу.
Обратите внимание: 229-я стрелковая дивизия vs Алексей Исаев. Архивные документы не подтверждают теории современного историка. .
Честно говоря, мне очень хотелось есть. Больше суток во рту ничего не было. Мы с хозяйкой сели за стол. В общем, тут я как следует закусил, не стеснялся. А когда они задремали, я даже успел осушить полный бокал вина. Вино было вкусным. Немцы спали на полу. Я лег на печку. Когда я очнулся, немцев в салоне уже не было. Хозяйка говорит, что они даже не завтракали. Видимо, они торопились. Хоть что-то досталось хозяйке. Немного еды осталось на столе. Забыли, наверняка, второпях. На окне лежали две пачки сигарет. А я уже взял. Я пробыл с этой женщиной больше суток. Она постирала мне одежду, дала мне старую атласную рубашку и кепку. Звали эту замечательную женщину Ольга Прокопчук.На территории Харьковской области в селе Ново-Тарасовка я познакомился с Семеном. Я даже не узнал его сначала. Он первым подошел ко мне и заговорил. Это тот самый Семен, который разоружил и убил милиционера, когда мы были на реке. До этой встречи я мало знал о нем. Знал только, что он из Тюмени, почти земляк. Он ничего не знает о Жорке, с ним они давно расстались. Мы решили держаться друг друга. В этой деревне мы задержались недолго. Пока жители не известны, надо идти в другое место. Семен отпустил бороду и усы. Одет он был в грубые шаровары, ситцевую рубаху-косоворотку и холщовую куртку, весь толстый. На ногах старые галоши, а на голове соломенная шляпа. За ним сумка с различными обувными инструментами. Он дал мне груз. Пистолет тоже был в комплекте. А потом мы медленно шли от фермы к ферме, от деревни к деревне. Они выдавали себя за родственников — дядю и племянника. А если спросят, где и почему нет документов, так и на это придумали ответ. Мы обо всем договорились. Какое-то время все шло хорошо. Даже на основных дорогах нас никто не останавливал. С ним я был похож на мальчика, а он на пожилого дядю. И все же нас поймали. Мы шли по дороге, по которой двигались машины, но не очень часто. И тут рядом с нами остановилась машина. Спросили, кто мы, приказали лезть в кузов. Сзади уже сидело около десяти парней. Оказывается, они тоже бывшие заключенные. Рядом сидели трое вооруженных полицейских. В кабине также находился полицейский. Нас привезли в деревню и приказали выйти из машины. Здесь, на небольшой площади, уже собралось более сотни фермеров, юношей и девушек. Здесь мы узнали, что немцы мобилизовали население на какие-то работы где-то у поймы Днепра. Оказывается, существовал приказ о распределении по каждой деревне и хутору, кто и сколько должен выставлять рабочих. Так что нас взяли случайно, как запасной вариант. Вдруг да, рабочих рук не хватит! Охраны здесь почти не было, и уйти было легко. Мы сделали именно это. Когда мы уходили, к нам присоединился мальчик. Теперь нас трое. Ночевали на ферме и у одиноких стариков. Утром двинулись дальше. На велосипеде нас догнал вооруженный милиционер в немецкой форме без погон и потребовал документы. Мы ответили, что у нас их нет. Тогда он приказал следовать за ним. Угрожают оружием. Мне надо было уйти. Когда они догнали лесопосадку, Семен спроектировал и сбил его с ног. Приклад собственной винтовки размозжил ему голову. Тело милиционера быстро затащили на лестничную площадку, туда же загнали велосипед. В спешке они забросали тело полицейского и велосипед ветками. Теперь нам нужно убраться отсюда как можно дальше. Приземлившись, мы прошли больше километра и только потом вышли на какую-то грунтовку. Мы шли почти всю ночь. Может, этого мента никто искать не будет, кто знает? От этого места лучше уйти.
Название села не помню. Но я знаю, что это районный центр в Харьковской области. Всех жителей согнали на площадь в селе. Мы тоже были там. Немцы казнили молодую девушку. Я видел много смертей, но такого не видел. Было тяжело смотреть. Сдавленные слезы. Когда на девушку надели петлю, и она повисла в воздухе, раздался душераздирающий крик. Какие героические дела она совершила во имя отечества, мы не знали. Но пройдет время и миллионы людей признают ее достижение. Народ не забудет ее имени.
Через два дня мы с Семеном ушли дальше, а наш новый товарищ остался здесь. Удалось понюхать с молодой хозяйкой и она превратила его в свою собственность. Ну тогда пусть будет. Эти двое снова сошлись. Опять мы с Семеном чуть не уснули. Едем вечером в деревню, и как всегда в самый первый дом. Ничего не подозреваем, и открываем дверь на кухню, а потом в комнату. И тут мы заметили, что комната была полна ходячих. Мы уже хотели рвануть назад, но куда уж. Нас вытащило прямо на середину комнаты, и мы оказались в кольце. И вопрос за вопросом отсчитывали: кто ты, куда идешь, почему он молодой, а с бородой? А один даже сказал: «Да, это красные шпионы, десантники. Применить сейчас! Ну, покажи мне сумки? Они не искали, они просто решили догнать свой страх. А если бы начали искать, было бы плохо. Ведь у Семена был пистолет убитого милиционера. Обычно они смеялись над нами как над дураками. Мужчина принес Семену полную литровую кружку самогона и заставил выпить до дна. Если вы не пьете, вините себя. Семен выпил, даже не отрывая от губ. Выпей и ты, мальчик. Я выпил полный стакан. И тогда они приказали быстро убираться. Один из гостей сказал это: «Врешь просто отлично! Но сегодня мы не будем вас трогать. И завтра ты не попадешь нам в глаза! Уходи сейчас же! Чтоб духа твоего не было! Мы вернулись туда, откуда пришли. Пройдя немного, мы свернули налево и пошли к небольшой ферме. Хозяйка, у которой мы остановились, оказалась доброй женщиной. У нее сын в Красной Армии, муж погиб. Теперь она живет одна. Мы рассказали ей, как попали на пьянку в деревне в самую последнюю избу. Она хорошо знает хозяина этого дома, он работает директором. А другие его друзья, в основном полицейские. Есть и немцы. Она даже удивилась, что мы так легко от них избавились.
Вы не успеете опомниться от одной опасности, как вас подстерегает другая. И так все время. Почти каждый день на дорогах, фермах и деревнях вы встречаете таких же людей, как и мы. Многие наши братья тогда ездили по Украине. Как обстоят дела впереди - толком нигде ничего не знаешь. О партизанах здесь тоже ничего не слышно. И что-то должно быть сделано. Если за лето не успеем добраться до своих, то на зиму рассчитывать не на что. Ведь мы раздеты, раздеты. В посадках в холодную погоду вы не хотите сидеть на улице. Холод неизбежно будет гнать в населенные пункты, даже когда там поджидает опасность. Почему мы просто не передумали Семена? Какие планы не были реализованы? Но они ничего не придумали. Ни у Семена, ни у меня не было опыта перехода линии фронта. Ведь это не так просто - взял и пошел дальше!
Больше интересных статей здесь: История.
Источник статьи: 26-мотострелковая (1).