Россия должна ускорить развитие химической промышленности и масштабную химизацию народного хозяйства. В противном случае нас ждет остановка не только отдельных производств, но и целых производств
Илья Воротынцев считает, что развитие химической промышленности обеспечит корректировку технологических цепочек В середине ноября Минпромторг утвердил План мероприятий по импортозамещению в химической промышленности России. Он содержит более 320 товаров, производство которых будет либо увеличено, либо создано с нуля с целью замещения импорта. Это более чем в три раза больше того, что было указано в предыдущем плане, принятом в 2021 году.
При этом значительная часть перечисленного в России вообще не производится, а доля того, что все же производится, иногда составляет несколько процентов от необходимого. Отсутствующий элемент был импортирован. При этом годовой спрос на продукцию, которую планируется импортировать, но не полностью, сейчас составляет более 1,3 трлн руб. Неплохая прибавка к ВВП, если все это начать производить в стране на полную мощность. Однако для многих позиций в плане в графе «год запуска в производство» есть черта. То есть пока в Минпромторге пока не знают, когда будут запущены предприятия по производству необходимой для экономики химической продукции. И запуск производства не означает, что потребности в том или ином продукте будут полностью удовлетворяться за счет собственного производства и отпадет необходимость в импорте.
Следует отметить, что по основным показателям производства и потребления продукции химического комплекса Россия сильно отставала и отстает от развитых стран. Этот факт был зафиксирован в «Стратегии развития химико-нефтехимического комплекса на период до 2030 года», принятой еще в 2014 году. И это при том, что в России есть все необходимые предпосылки для развития химической промышленности.
Илья Воротынцев, ректор Российского химико-технологического университета имени Д.И. Менделеева, поделился с «Экспертом» своим видением современного состояния российской химической промышленности и ее перспектив.
— Мы пришли к вам потому, что вы, химики, теперь единственная надежда: Россия, которая добывает нефть и газ, сейчас ограничена в своих поставках за границу, поэтому мы должны максимально использовать эти ресурсы внутри, производить и продавать продукцию создание более высокой стоимости. Для этого нужны технологии. Вы можете сделать их. Как насчет лечения? Каково ее мировоззрение и каково ее текущее состояние?
- Тяжелое состояние. Но мы полны надежды. В 1999 году, еще будучи студентом, я присутствовал на встрече с представителями бизнеса и ученых здесь, в РХТУ. Бизнес тогда сказал: "Нам ничего не надо, мы хотим все закупать за границей, потому что на вас надежды нет. И вообще, после развала СССР прошло десять лет, а вы так и не придумали ничего глобального!».
И получается, что почти 99 процентов наших крупнотоннажных производств лицензированы. Уже начали появляться лицензии из Европы, США, китайские лицензии, южнокорейские лицензии и так далее. А теперь, когда все ушли, стало ясно, насколько глубокая деградация произошла. И даже наши инжиниринговые компании занимались внедрением лицензионного производства в соответствии с нашими существующими стандартами и требованиями Ростехнадзора.
И соответственно, например, «Запсибнефтехим» (одно из крупнейших нефтехимических предприятий мира, запущено в 2020 году, объем производства — 2,5 млн тонн базовых полимеров в год, принадлежит «Сибуру». — Эксперт) использует лицензионные технологии LyondellBasell. Хотя, когда мы с ними разговаривали, они сказали: «Если бы мы знали, что у вас есть технологии управления технологическими процессами в разных точках, мы бы их использовали…»
— То есть завод остался бы построенным по зарубежной технологии, но в него было бы интегрировано ваше решение?
- Да. Несомненно.
— Возможно ли сегодня построить такое производство полностью на российских решениях?
Мы активно движемся в этом направлении. Но их просто не так много в стране. Например, компании, которые делают российское химическое оборудование, говорят, что не могут сделать его из российской нержавейки - шероховатость металла не соответствует требованиям. Купить нержавеющую сталь за границей.
Или производство аммиака. Аммиак вообще чудо для химической промышленности, две Нобелевки. Массивнейшее химическое вещество производится в миллиардах тонн. Его изобретение дало кумулятивный прирост населения нашей планеты, потому что есть удобрения, есть еда и так далее.
Самое важное производство. Но мы используем оборудование и технологии Haldor Topsoe, Thyssenkrupp и ряда других зарубежных компаний. Это потому, что долгие годы российская научно-техническая идеология не была принята деловым миром, потому что «все купим, все привезем и доставим». Сейчас государство осознало, что ситуация критическая и нужны конкретные изменения. Запущен федеральный проект «Инженерные школы высшего уровня», РХТУ является одним из 30 вузов, в которых создается высшая инженерная школа. Среди 30 университетов есть несколько с химической направленностью. Но наша передовая инженерная школа направлена на создание средств производства, то есть на химическое машиностроение. Проекты, которые мы уже выполняем, связаны с малотоннажной химией, производством веществ высокой чистоты, где не нужны большие объемы, но большие производственные мощности. И делаем это прямо сейчас вместе с промышленным партнером по нашим собственным российским технологиям.
— Когда мы сможем построить собственный нефтеперерабатывающий завод?
- Костандов был таким великим министром химической промышленности. Наверное, один из моих кумиров, который задумал масштабный проект развития химической промышленности в Советском Союзе и практически его реализовал. И, может быть, он бы закончил ее, если бы не умер и если бы страна не развалилась. Химическая промышленность полного цикла в Советском Союзе не строилась. Не хватило времени. Но уже тогда Костандов привёз в Советский Союз из-за границы много техники. Более того, были изобретены сопутствующие банковские механизмы, то есть химическая промышленность выработала новый банковский механизм, в том числе и в мировом масштабе. Уникальная история.
Я думаю в принципе все есть для строительства нефтеперерабатывающего завода. Но для этого нужно время, желание и острая необходимость.
- Есть ли технологии, есть ли производство необходимого оборудования? Вы только что говорили о нержавеющей стали…
- Производство запорной арматуры, аналитических приборов. Сейчас существует большая программа отечественного приборостроения. Мы тоже активно внедряемся в эту тему: уже сделали датчик для анализа примесей в одном из нефтепродуктов типа авиацистерн. Мы посмотрели на инопланетный датчик, как он работает, и сделали его намного дешевле и намного лучше.
Это была переделка?
- Мы не повторялись, а сделали немного по-другому.
На самом деле с 2010-х годов российское образование получило большое количество хорошего оборудования. И на самом деле сегодня в РФ нет проблем с занятием наукой. Все. Если нет в нашем вузе, значит есть в соседнем вузе, если нет в соседнем вузе, то есть в соседнем городе, в Москве точно.
- С 2010-х прошло десять лет. По-моему, давно.
- Долго, да.
- И что сделано?
- В науке на самом деле сделано очень много. И пусть первые страницы ведущих научных зарубежных журналов не заполнены, но статьи есть, выводы есть.
- Но хотелось бы конкретных постановок.
- Здесь речь идет о том, что между исследователем и растением есть «долина смерти», которую необходимо пересечь. Это так называемый крупномасштабный переход. Если вы сделали реакцию в пробирке, то невозможно сразу построить большой завод, на несколько сотен тонн. Необходимо создать экспериментальную установку, затем более крупную экспериментальную установку. Как правило, в химической технологии удается постепенно увеличить объем производства на один-два порядка.
- Это небольшой тоннаж химии.
"Химия с малотоннажностью - это отдельная история. И там тоже нужны масштабные переходы, потому что в химии с малотоннажностью нужно где-то сто-двести грамм, килограмм, а где-то - несколько тонн или больше десятков тонн .И там тоже эти итерации нужны.И тут конечно на протяжении всего этого времени велись опытно-конструкторские работы.Значит что-то было построено,какие-то постановки сделаны.
Но, например, моя первая работа была связана с производством дихлорсилана, который используется в производстве полупроводников. Коллеги из институтов создали, когда шел развал, компанию, которая на свои деньги, без государственной поддержки, занималась высокотехнологичным производством особо чистых газов для микроэлектроники. В чистом виде небольшой тоннаж. И полностью российская разработка.
Я участвовал в проекте по производству моногерманового газа, который также используется в микроэлектронике. У нас была совместная компания с Linde. Это тоже была собственная разработка и технология, уникальный газ, килограмм которого стоил от 10 тысяч долларов. Это идеально только в небольшом тоннаже, когда килограмм стоит 10 тысяч долларов, но тогда компания Samsung не выиграла тендер, и производство было закрыто. В выигрыше оказались американцы, у которых была государственная поддержка всей этой истории.
«В легком тоннаже у нас, так сказать, много пробелов. Есть, например, Краснокамская металлургическая сеть. Он единственный в стране производит пряжу для бумагоделательных машин. Он поднимется, и компании, производящие бумагу, поднимутся. А встать он может, потому что покупает за границей специальную синтетическую нить, которая не производится в России. И таких примеров довольно много.
- Возьмите штурвал с самолета. У нас есть 99 процентов необходимых материалов для производства, но у нас нет ни одного процента.
— Да, я просто хотел продолжать. Шинные компании уходят одна за другой. Мы делаем синтетический каучук, у нас много сажи. Но в этом автобусе еще двести компонентов. Целая отрасль может остановиться. И вроде никто не бьет тревогу.
- На самом деле тревогу бьют - и я лично, и представители нашего университета. Периодически мы участвуем в совещаниях под руководством Мантурова (Денис Мантуров, министр промышленности и торговли РФ. — «Эксперт»), а на более низком уровне, с ведомствами, работа ведется.
Мы жили в парадигме глобального разделения труда. В целом, это была хорошая стратегия. Вы всегда можете поделиться самой экономикой или потребностью страны. Понятно для каких задач. Следовательно, если наше население не очень велико по сравнению с Китаем, с Индией, например, то и рынок у нас не очень большой.
Но мировой рынок огромен. Если у нас глобальный рынок и мы в нем участвуем, то ссылки на маленькое население России здесь не должны проходить. Мы делаем это по всему миру.
Мы делаем это по всему миру. И только в такой парадигме вообще химическое производство может быть конкурентно оправданным, целесообразным и т.д. Либо спецзаказ от государства и соответственно другие принципы, и сколько бы это ни стоило.
Сейчас мы работаем с Министерством торговли и промышленности над проектом, связанным с технологическими цепочками. Мы оценили достаточно большое количество различных химических процессов - от нефти, газа, руды до высоких уровней переработки.
Здесь у нас есть все продукты, здесь - все сырье, которое есть в стране. Кстати, в стране есть не все, хоть наша страна и самая большая в мире. Испытываем, например, нехватку лития, цинка. Литий в основном Южная Америка. У нас немного, а там, опять же, затраты…
— «Росатом» сейчас строит в Калининграде гигафабрику по производству литий-ионных аккумуляторов и надеется, что сырье тоже будет российское.
- Да. Но чтобы получить литий, нужно производство полимеров. И производство полимеров у нас есть, но не все.
Поэтому мы сейчас проанализировали основные потребности в стране. И оказывается, что есть ряд основных промежуточных продуктов, которые используются в пяти-шести различных отраслях. Это, например, монохлоруксусная кислота. А ее потребность сейчас составляет семь тонн. Столько, сколько мы импортируем. Производить его в таких количествах нецелесообразно. Но если учесть, где он еще может быть использован, но не используется, потому что таких производств у нас пока нет, а должны появиться, то получается около 42 тысяч тонн. И тогда становится целесообразным строительство завода по производству этой кислоты.
И в этой логике сейчас вышита вся химическая промышленность, и показаны добывающие проекты, за которыми изначально надо внимательно следить.
- Какой?
- Многие находятся под соглашением о неразглашении. Но есть, например, довольно большой список, относящийся к фосфорным удобрениям. Производство различных кислот - соляной кислоты, уксусной кислоты и так далее.
— Но ведь у нас есть эти постановки?
Есть некоторые, но недостаточно.
Химический десант
— Вы сказали, что тесно сотрудничаете с химическим машиностроением. Хотелось бы понять, сможем ли мы построить заводы по выпуску тех или иных продуктов, полуфабрикатов, учитывая его состояние?
— Вовсе нет, не сейчас.
Только что прошла выставка "Химия", которая последние несколько лет как-то вымирает. Надеюсь, что в следующем году совместными усилиями химиков со всей страны мы поднимем ей настроение, чтобы компании приезжали. Есть много очень интересных компаний, которые говорят: «Мы делаем такие реакторы, мы делаем все виды реакторов». Это означает, что в принципе есть инжиниринговые фирмы. Но сейчас не так просто найти EPC-подрядчика в стране. Так что полностью взял на себя строительство под ключ.
По сути, мы сейчас пробуем себя в роли EPC-подрядчика. У нас есть свои идеи, свои технологии, мы разрабатываем первые данные для проектирования, участвуем вместе с проектной организацией в создании проекта, отвечающего всем нормам и требованиям. Видимо их нужно пересматривать сейчас, потому что если идти по обычному пути, во взаимодействии с Ростехнадзором, то это где-то полтора года с негарантированным результатом.
А потом подключаются партнеры — строительные организации и, соответственно, компании, занимающиеся химическим машиностроением.
- Как вы думаете, вы можете справиться с этим? Тем не менее, выполнение EPC-контракта является отдельной деятельностью.
- У нас тоже было много споров. Университет должен заниматься образованием. Наша основная деятельность. То, что университет должен заниматься наукой, было на самом деле совершенно неразумным некоторое время назад, потому что многие были против и говорили: «Мы не будем заниматься наукой, мы будем учить студентов. Зачем университету заниматься наукой, если это академия наук? Это должна быть наука». И сейчас идут дискуссии о том, кто больше занимается наукой: университеты или Академия наук?
Теперь у нас как бы есть министерство, которое собрало усилия науки и образования в одном месте. Но потом нам говорят: «Теперь давайте приступим к запуску». А стартапы — это не что иное, как скачок в производство. Потому что если сравнивать стартапы в IT, то там человеку нужен компьютер и гараж.
Обратите внимание: Актуальность, необходимость и целесообразность электродуговой сварки в жилом строительстве.
С химиками, к сожалению, немного сложнее в этом смысле.— Сериал «Во все тяжкие» показал, что нет.
Судя по всему, да. Но если вспомнить середину серии, то это действительно крутая лаборатория, с хорошим заводским оборудованием. И находилась она в довольно большом помещении, где шло масштабное производство запрещенных веществ. Это было опытное производство, скажем так, по нашим меркам. Не любой вид гаража.
- Хороший. Когда начнут появляться технологии и, главное, производство?
- На самом деле они уже появляются, в этой парадигме мы фактически прожили всю свою жизнь. Старшие товарищи шутят: «Зарплата профессора РХТУ и профессора химфака МГУ была одинаковой. Только в РХТУ профессор получал в советские годы в два раза больше, потому что у него были контракты с заводами».
РХТУ на протяжении всей своей жизни занимался научно-техническими задачами, непосредственно связанными с производством. Поэтому для нас в этом нет ничего нового, просто сейчас нами все активнее стал интересоваться бизнес и реальный сектор экономики.
В настоящее время мы строим четыре производственные линии по утилизации отходов первого и второго класса опасности. Мы строим четыре производства нужных кислот для микроэлектроники общей мощностью 40 тонн в год, что полностью покрывает наши потребности. Мы завершили работу с первыми данными по проекту установки на 200 тонн чистых газов для микроэлектроники. Осуществлено несколько хороших и интересных проектов по водоподготовке и очистке воды. Мы работаем в парадигме, когда условно наши идеи плюс совместные подрядчики, а в результате мы получаем совместный готовый промышленный завод.
РКТУ плотно сидит, так сказать, на этой теме. Да, заводов сейчас много по всей стране.
У нас сейчас такой проект - химический десант, когда мы договариваемся с губернатором, он собирает с собой ведущие химические предприятия, мы приезжаем, садимся и обсуждаем перспективы развития. Что именно можно добавить для увеличения прибавочной стоимости и маржинальности производства, для увеличения передела химического производства.
- Уже есть результаты?
- Сейчас в Туле есть несколько проектов по биотехнологической переработке веществ, коллеги будут строить завод по производству лимонной кислоты. Сейчас мы едем в Пермь. Во Владимирской области - Гусь-Хрустальный мы участвуем в их программе развития кластера, связанного с кварцем. Далее у нас в планах город Дзержинск Нижегородской области.
- А к вам, например, приезжали те же шинники?
- Чтобы производить шины, нужно построить завод по производству химических волокон. То есть это задача не шинников, это чужая задача.
- К кому должен прийти шиномонтажник, чтобы он потом пришел к вам?
- Я так понимаю, что все они приходят в Минпромторг. Кроме того, Министерство торговли и промышленности уже организует…
«Останемся ли мы без шин через какое-то время, если не сможем ни покупать необходимые комплектующие, ни производить их? Или без бумаги. Или даже без чего-то важного.
- Здесь, на мой взгляд, есть ряд проблем с общением. После 24 февраля в Минпромторге начали проводить множество совещаний, на которых собираются представители отраслей. Мы создали штаб по сбору заявлений в РЦТУ. Чуда не может быть. Чтобы построить химический завод, нужно время. Минпромторг, например, мыслит семилетним периодом. Но мы немного более оптимистичны – говорим, что сможем построить объект за четыре-пять лет. Но тогда надо понять: как это все будет работать? Какая будет цена на этот товар? Не будет ли так, как случилось, например, с проектом поликремния. Мы были его частью в 2000-х, но потом что-то произошло, экономика изменилась, Китай начал продавать кремний в несколько раз дешевле. Экономика завода развалилась, а поликристаллический кремний в РФ не появился.
Так что это сложная работа. Вы можете делать все, что хотите, но вы должны понимать, кто это купит и по какой цене.
Логисты решают
— Какие материалы сейчас в приоритете и для чего они нужны?
– Базовые потребности человека – еда, качество жизни, медицина, военная техника, конечно же, микроэлектроника. Все это требует огромного количества материалов. А оказывается, что все нужно. А в идеале…
- … вчерашний день.
- Нет. На «вчерашних» акциях. На какие-то материалы есть запасы на несколько месяцев, на какие-то - на несколько лет, а на какие-то запасы закончились. Но тут не стоит отчаиваться, логисты еще подготовят свой рассказ. Отсюда истерическая ситуация, возникшая в начале года: «Все, у нас ничего нет, и больше ничего не будет. И ты должен пойти и…»
- .. умереть.
Не будем столь категоричны. Есть дружественные страны, партнерские отношения, различные механизмы, которые активированы и работают. Да, это сказалось на цене с одной стороны. С другой стороны, курс упал, так что все не так драматично.
Но химическая промышленность так в один миг не построится, нужно время, нужно планирование, нужно думать, как правильно и экономически целесообразно торговать и внутри страны, и на экспорт. Я лично всегда думал в плане экспортной ориентации, потому что нужен большой рынок.
Я из Нижнего Новгорода, у нас там большой химический кластер — город Дзержинск. Советский Союз по-прежнему занимал 30% мирового рынка некоторых веществ. Точно известны истории, когда приезжали коллеги из других стран и закрывали производство за небольшие деньги, и эта доля трети рынка была потеряна нашей страной.
- Вы покупали предприятия и уничтожали их?
- Да. Или закрыто. Хотя опять же есть производство, например, синильной кислоты, которая полностью наша, российская, существует в Дзержинске и на несколько поколений опережает коллег из-за рубежа. То есть земля полна идей и талантов, но надо правильно выстроить цепочку.
— Насколько я понимаю, активация началась в феврале, а после событий 2014 года были какие-то подвижки?
— Попыток с 2014 года действительно предпринято немало. Были разные инвестпрограммы, СПИКи в Минпромторге, значит, работа шла, но масштабы химизации просто колоссальные.
- С 2014 года прошло восемь лет, но существенных прорывов не было. Я к тому, что выиграют логисты, которые со временем найдут альтернативы для поставок через дружественные-недружественные, через третьи страны, и все снова остановится. И мы решим, что будем интегрированы бок о бок в глобальную экономику, и на этом все закончится.
- Может быть. Здесь и у государства, и у бизнеса должна быть внутренняя воля. Сейчас говорят о плановой экономике 2.0. В принципе, в химии, поскольку это очень рискованная история, когда мы строим завод, мы должны точно понимать, что он будет востребован, что продукция будет использоваться. Поэтому я не хочу, чтобы выиграли логисты, а хотелось бы, чтобы победили химики. Хотя без логистов тоже никуда. У нас даже есть зона логистики здесь, в университете.
- Мы анонсировали ряд крупных проектов - газохимические комплексы на западе и востоке страны. Насколько я понимаю, эти проекты сейчас затормозились из-за того, что у нас нет своих технологий, а западные компании приостановили сотрудничество с нами. Можем ли мы что-то сделать сами или будем привлекать логистов?
- И так и так, наверное. Понятно, что сейчас, конечно, логистика. Поскольку стадия производства составляет пять лет и более. Поэтому Минпромторг сейчас активно проводит совещания и говорит, что надо делать быстрее. Через год, через два. «А может быть, вы хотите сделать что-то быстро в лаборатории и дать нам килограмм того или иного препарата?» В чем-то мы согласны, в чем-то категорически не согласны, потому что не все можно произвести в лаборатории, например, с точки зрения безопасности.
По пути энергоперехода
- Возвращаясь к тому, что нам некуда девать газ, и у нас нет собственных технологий жидкостной флотации в больших масштабах, может ли здесь неким выходом стать аммиак, о котором мы уже говорили? Я имею в виду, что природный газ преобразуется в аммиак, транспортируется и при выгрузке превращается в водород, что так современно сегодня.
«Несколько лет назад с таким маршрутом к нам обратилась компания из Джерси. Это один из таких островов между Францией и Англией…
- То есть из оффшорной зоны.
- Да Да. Они говорят: давайте создадим такой проект в Африке, у нас там газовое месторождение. На самом деле это выход, но тут снова нужен мощный технологический прорыв, потому что если мы сожжем моль водорода, сожжем моль дерева или моль газа, то энергетика, честно говоря, не построен в пользу водорода.
Водород — это экологическая история, но не сверхэкономичная или энергетически выгодная по сравнению со сжиганием того же газа. Да, и при окислении водорода получается вода и немного перекиси. Это, на секундочку, к вопросу о его экологичности.
— Развитые страны готовы пожертвовать эффективностью в пользу экологичности. Соответственно, такие технологии могут быть востребованы среди них. Они могут нам не понадобиться, и мы будем бороться с налогом на выбросы углерода. Но если они действительно этого хотят, можем ли мы это дать? Вот в чем вопрос.
- Да. РХТУ входит в НТИ по водородной тематике. Мы активно работаем над этим. Это технологическая история, процессы разделения, мембранная очистка водорода, потому что для топливных элементов водород должен быть чистым. Проблема всех технологий «серого» или «голубого» водорода в том, что он не очень чистый, есть примеси углеводородов и других веществ, от которых его необходимо дополнительно очищать. Именно поэтому мы занимаемся такими технологиями.
— А цепочка «природный газ — аммиак — водород из аммиака»? Насколько это реально сегодня? Есть ли технологии для этого?
- Это. Это понятная технология, и когда мы говорим о водородной энергетике, мне, наверное, лучше подойдет аммиак, потому что его безопаснее транспортировать. Да, сейчас есть технологии, связанные с транспортировкой водорода на твердых носителях, но это намного дороже. Аммиак в этом смысле сжижается, а потом его можно дегазировать и получить газ.
— И получать из него водород?
— Тогда вы должны разложить его каталитически. Эта технология также была разработана. Проблема в катализаторах. У нас в стране не так много заводов по производству катализаторов.
- У нас сейчас сто миллиардов кубометров газа, и девать некуда. Что можно и нужно делать с этим газом?
«Здесь надо сесть, посчитать и решить. Мы можем решить такую проблему.
Еще не установили?
Конкретного мы не получили.
- Сейчас идет тенденция к использованию электричества в автомобилях. И есть два направления. Первый — это батарея, а второй — топливный элемент на основе водорода. Что из этого у нас есть? Насколько мы готовы к этому переходу?
— В РХТУ мы занимаемся топливными элементами с твердыми полимерными электролитами, которые позволяют создать компактный, стабильно работающий собственный электрохимический генератор. У нас есть несколько лабораторий, которые этим занимаются. Вот мы и готовы. Мы в целом сильны в повестке дня, и у нас уже есть прототипы.
- Насколько мы далеки от промышленного производства и использования водородных топливных элементов в автомобилях или в быту?
- Сейчас мы находимся в стадии испытаний. Как только мы получим какие-то стабильные результаты, можно будет внедрить его в промышленность. В этом направлении вот "долина смерти", о которой я говорил, она не такая уж и большая и ее можно легко перепрыгнуть.
- Когда вы готовы предоставить отрасли готовые технологии?
— Через несколько лет, скажем.
- Значит, здесь мы сильно отстали, насколько я понимаю, от остального мира? Все уже есть.
- Все есть. «Росатом» уже строит завод в нашей стране.
«Но будут литий-ионные аккумуляторы. И тоже через несколько лет. И речь идет о водороде как об источнике энергии.
- Тут, конечно, отстал. Но сейчас мы активно следуем этому примеру.
Как идет финансирование?
Опять же, с чем вы сравниваете?
- Сравните до февраля и после февраля.
- В течение года бюджет университета вырос примерно на 900 миллионов норвежских крон. Было 3,7 миллиарда, сейчас соответственно плюс 900.
Половина нашего бюджета поступает от наших студентов, по распоряжению правительства. Финансирование на душу населения. А другую половину, а это уже больше половины, мы зарабатываем на научных проектах, субсидиях на создание производств и технологий. Плюс поддержка науки. И плюс большое количество финансовых контрактов от компаний, которые говорят: разработайте нам прибор или разработайте нам прибор или датчик. Количество таких разработок в университете растет.
Опять же, университет делал это всю свою жизнь. Но сейчас активно растет доля сектора недвижимости, в том числе за счет государственного финансирования. Бизнес долгое время, где-то с 2010-х, сильно конкурировал с государством. Легче получить грант РНФ — шесть-восемь миллионов, чем сделать что-то для бизнеса за десять миллионов, потому что спрос на это гораздо серьезнее. Ведь люди потратили деньги – надо что-то делать. Наука может работать, а может и не работать.
— С какими запросами сейчас к вам пришел бизнес?
- В основном все направлено на импортозамещение. От материалов, от тканей до приборов.
Мы сейчас активно приглашаем бизнес помочь нам создать такого специалиста, у которого будет ноль времени на работу. В 1990-е это было так: «Забудь то, чему ты научился в университете, сейчас мы расскажем тебе, как это сделать». Я не хочу тратить государственные деньги таким образом, чтобы наших студентов потом переучивали на что-то другое.
То же самое мы делаем и с передовой инженерной школой, когда ребята решают задачи по заданию компаний в составе команд вместе с представителями компаний. Мы не придумываем что-то абстрактное: «Давайте построим химзавод», а есть конкретная задача: волокно, особо чистые газы для микроэлектроники, монохлоруксусная кислота и так далее. И чем больше таких конкретных вещей мы будем делать, тем лучше будет и для страны, и для вуза.
Больше интересных статей здесь: Промышленность.
Источник статьи: России необходимо опережающее развитие химической промышленности и масштабная химизация народного хозяйства.