Будущее не предопределено. Россия должна использовать санкционную блокаду как возможность перестроить модель научно-технического комплекса страны, закрыть его от нужд нашей экономики и национальных приоритетов развития. Это не про автаркию. Для новых технологических партнеров наша страна должна предложить альтернативные западным модели сотрудничества и свои варианты ответов на главные вопросы мироздания, считает известный российский экономист и технолог Дмитрий Белоусов
Ведущий эксперт ЦМАКП Дмитрий Белоусов Российская экономика успешно преодолела первый неполный год беспрецедентной санкционной блокады Запада. Обвала не произошло, падение ВВП будет меньше пандемии, вопреки алармистским прогнозам марта-апреля. Платежно-расчетная и кредитно-депозитная системы устояли, после кратковременного всплеска инфляции стабилизировался валютный рынок.
Теперь наши враги и критики изменили свою риторику. Да, немедленного разрушения экономики России под влиянием санкций не произошло, но долгосрочное технологическое и рука об руку с экономическим и социальным ухудшением страны, по их мнению, неизбежно уже в среднесрочной перспективе - перспектива на пять-десять лет.
Действительно ли неизбежен удушающий «эффект анаконды» торговых и технологических санкций или существуют разветвления? А может, тотальную блокаду Запада можно использовать как шанс перестроить весь научно-технический комплекс страны, который в немалой степени работал, ориентируясь на глобальную повестку, подпитывая зарубежные экономики? Какие новые модели сотрудничества и глобальные концепции мы можем предложить новым технологическим партнерам?
Эти вопросы и задали общую основу нашей беседы с ведущим экспертом Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) Дмитрием Белоусовым.
С началом санкционной войны ЦМАКП и Дмитрий Белоусов выпустили целый корпус аналитических докладов, в которых подвергли серьезному анализу действующую модель функционирования научно-технического комплекса России и предложили программу реструктуризации. Мы обсуждали и этот план, который Белоусов по-китайски назвал «политикой четырех модернизаций». Но завели разговор, что называется, «от печки».
— Дмитрий Ремович, какие ключевые уязвимые места в производственно-технологической системе нашей страны выявил первый неполный год санкционной войны?
— Зоны уязвимости были вполне ожидаемы, сюрпризов не было. Наши противники поразили самые слабые места в нашем технологическом комплексе. Это электронная компонентная база, это сложное, высокотехнологичное машиностроение, это оборудование и технологии передового топливно-энергетического комплекса (глубоководная добыча, многотоннажное оборудование по сжижению газа и так далее), это прекрасно химия и передовые материалы. Конечно, проблема «импортозамещения конечной продукции» вышла на поверхность раньше, на фоне, как показал шок этого года, сохраняющейся или даже растущей зависимости от поставок промежуточных продуктов – комплектующих, сырья или критических материалов материалы. То есть зависимость от импорта не исчерпывалась, а углублялась. Самый яркий пример — сложные подшипники, часть из которых мы устанавливали сами, но конические ролики и специальную смазку мы все же предпочли импортировать из-за границы.
Гораздо более удивительной была скорость, с которой наши частные технологические компании приспособились к внешнему шоку. Не думаю, что здесь уместно упоминать имена, адреса и явки, но они не только не сошли с ума, но и среагировали молниеносно и очень оперативно. Выяснилось, например, что в мире есть не только западная электронная база и не только китайский Huawei, не готовый сотрудничать с Россией в новых жестких условиях. Это китайский ноунейм, продукция которого готова быть быстро доведенной до минимального состояния нашими инженерами. Приходят иранцы и говорят: «Что, у вас проблемы с электронной базой? Вот, ребята, посмотрите адрес сайта, стабильно покупаем через эту фирму европейские микросхемы. И пока чиновники в изнеможении думали, как и в каком объеме организовать параллельный импорт, частные игроки быстро решали — и многие уже так или иначе решили — проблемы организации альтернативных каналов поставок, включая новые логистические схемы и новые порядок оплаты.
— Молодцы, конечно, но к импортозамещению это отношения не имеет.
В жизни все сложнее. Например, промышленная компания, которая опять-таки намеренно не называет ее, использует американские датчики, ныне подпадающие под санкции, как основные и резервные, на случай аварии, российского производства. Эти ребята не стали искать чуждую альтернативу этим датчикам (очень редкие и "заметные" продукты на рынке), а довели и запрограммировали наш датчик на функционал основного.
В общем, летом ни на кого из руководителей государства не посмотришь, у них у всех тревога и беспросветный кризис (мне понравилось "у нас требования к импортным комплектующим зафиксированы на уровне внутрикорпоративных стандартов"; отличный стандарт, отличный идея!). Глянешь на частников - бодрые ребята и блеск, азарт в глазах. Для них наступили девяностые, когда все возможно, дороги открыты, ты самый крутой, если ты самый умный, быстрый, хитрый и ловкий. Кроме того, есть особое волнение, что ты не разрываешь землю при этом, а защищаешь и укрепляешь ее.
— Так что реакция снизу обнадеживает. Но есть вопросы к государству. Мы в «Эксперте» с нетерпением ждали появления комплексной комплексной межотраслевой программы импортозамещения. А только в октябре правительство подготовило список из 150 проектов по критическим направлениям для импортозамещения до 2030 года на общую сумму 5,2 трлн рублей. Но подробности плана выяснить не удалось, в Минпромторге интервью давать отказались. Вы знакомы с этим планом?
— Нет, я думаю, это подразделение второго порядка. В течение года и сейчас главной задачей правительства было помочь восстановить, на лету раскрутить разорванные цепи - это одно. А быстро приспособить продукцию оборонки к нуждам воюющей армии - два. Поэтому сейчас не время для умных стратегий. С началом НВО правительство и особенно Минпромторг перешли на ручное управление и решали конкретные задачи, способствовали устранению узких мест в важнейших отраслях.
И таких мест было довольно много. Например, вдруг выяснилось, что лицензионное соглашение на поставку некоторых запчастей в «Суперджет» выполнено лишь частично: мы не получили полный комплект технической документации. И мы просто не знаем точно, из какого металла сделана эта деталь, каковы результаты испытаний на прочность в разных режимах и так далее (об этом много говорилось на Восточном форуме прошлой осенью). Проводить технические испытания слишком долго и дорого, проще плюнуть и сделать свой аналог с нуля из нужного сплава, чтобы не наделать ошибок.
Когда ситуация более-менее успокоится, можно и нужно будет формировать отраслевые и комплексные межотраслевые программы.
- Не могу полностью согласиться. Даже огневые меры неплохо было бы разработать, имея хотя бы представление о стратегии дальнейших действий. Позвольте задать прямой вопрос: электронная промышленность является чьей зоной ответственности: бизнеса или государства?
В чем проблема с микроэлектроникой? Мы вполне способны производить электронные изделия, микросхемы, если нас не волнует количество потребляемой энергии и, главное, цена. Очень высокие стартовые затраты на НИОКР, на "смазку" оборудования на протяжении большой, очень большой серии. То есть в значительной степени вопросы обороноспособности можно закрыть за счет обеспечения отечественной электронной компонентной базы (конечно, в разных сегментах все очень по-разному). Но сегодня мы не в состоянии наладить выпуск коммерчески успешной микроэлектроники, тем более бытовой. Подчеркну, речь идет о серийном производстве, не на десятки и сотни тысяч, а на миллионы и десятки миллионов штук - и тут сразу возникают опросы общественного мнения либо о партнерстве с крупным производителем, тем же китайцем, либо о само- выращивание национальных чемпионов с прицелом на рыночно-дружественные страны, но это дело не быстрое.
То же самое относится и к гражданской авиации. Мы быстро восстанавливаем задел Ту-214 не потому, что это самый современный и высокоэкономичный самолет - к сожалению, как раз наоборот. Но хороший танк тот, который в этом бою, здесь и сегодня, а не через год. Страна должна летать, и до прихода серийных МС-21-310 с нашим двигателем ПД-14 и импортных SSJ-100 Ny с нашим двигателем ПД-8 Ту-214 тоже нужно будет обслуживать. Их работа в авиакомпаниях, конечно же, должна будет субсидироваться государством. Но вы не субсидируете все. Поэтому мы должны либо научиться создавать рынки, а мы не умеем создавать рынок бытовой электроники, либо мы должны договариваться с дружественными странами об организации общего рынка.
Разомкнутый технологический контур
Основная проблема заключается не в отсутствии финансирования сектора НИОКР как такового, а в существующих разрывах между структурными уровнями науки и техники, без которых дальнейшие государственные инвестиции будут просто неэффективны
— Как вы оцениваете влияние формальных и неформальных санкций на российскую науку?
- Есть очень серьезные проблемы с уникальным научным оборудованием. Ряд крупных вузов, в том числе Сколтех, благодаря дальновидности и быстроте действий группы хороших, умных людей, успели запастись расходными материалами, оборудованием и запчастями. Хватит на первое время, что будет дальше непонятно. У остальных часто даже нет регулярного текущего запаса. Быстро собран консорциум для налаживания производства отечественных научных приборов, но это хоть и успешно, но дело не быстрое. (Об этой инициативе мы подробно рассказывали в статье «Научные приборы будут делать в России», см. № 48 за этот год. — «Эксперт»).
Проблемы с научным сотрудничеством очевидны. Проблемы не тотальные - часть граждан из недружественных стран готовы продолжать работу с россиянами, но в целом налицо разрыв контактов. Сложная проблема с блокировкой доступа к библиотекам, последним публикациям. Великая наука серьезно тормозится, если вы лишены возможности понять, где сейчас проходит граница и как ваша работа соотносится с новейшими достижениями в этой отрасли знаний.
Есть и ментальные ловушки. Например, у нас есть радиотелескоп в оперативном управлении совместной российско-германской исследовательской программы. Но сейчас мы не можем его использовать - немцы запретили. Ладно, а что будет, если ты продолжишь работать с телескопом без разрешения? И нам не разрешат издавать, и вообще это непорядочно. «Синдром достижения». Но теоретически функция науки состоит не в том, чтобы публиковаться в хорошем журнале, а в том, чтобы проводить исследования. Создайте себе научную программу и увидите (в данном случае услышите) любую звезду. Но это очень серьезный психологический, отчасти экзистенциальный вызов.
И понятно, откуда он взялся. Российская наука, по крайней мере, в части естественнонаучных дисциплин, была частью мировой науки, шла в основном в русле проблем и повестки дня, решавшихся за пределами Российской Федерации. И сейчас, когда произошло отключение от «чудесного западного мира», у многих возник ступор, паралич воли и смысла дальнейшей деятельности.
- Неожиданная проблема!
- Ничего неожиданного. Посмотрим, какой у нас сегодня научно-технический комплекс. Его сила — достаточно большая, шестая «армия» ученых в мире (406 тысяч человек, это уровень Германии, Кореи, Великобритании, Франции) и заметный абсолютный масштаб внутренних расходов на исследования и разработки — 42 доллара млрд по ППС, так что мы на десятом месте в мире, между Тайванем и Италией. Но уровень концентрации затрат на НИОКР на одного исследователя значительно ниже уровня, характерного для технологически развитых стран. Это результат сочетания чрезмерно широкого круга приоритетов с ограниченным, преимущественно государственным финансированием. Соотношение государственного и частного финансирования НИОКР в России составляет 70 к 30, что является сильнейшим перекосом в пользу государства. Даже в "социалистической" Белоруссии 50 на 50.
Но, по моему глубокому убеждению, ключевой проблемой является не отсутствие финансирования сектора НИОКР, особенно государственного, а существующие принципиальные разрывы между структурными уровнями науки и техники, без преодоления которых дополнительные государственные инвестиции будут просто неэффективны.
О каких перерывах идет речь?
— Фундаментальная академическая наука во многом ориентирована на работу над международной повесткой с критерием успешности в виде участия в международных проектах и публикаций в рейтинговых, причем преимущественно западных, научных журналах. Область проектирования, прикладной науки и техники государственных научных центров и государственных компаний ориентирована на выполнение центральных с точки зрения государства задач. Но он очень слабо связан со спросом на технологические инновации со стороны основной части отрасли и еще слабее - со спросом со стороны нового технологического бизнеса.
Без инструментов масштабирования и коммерциализации технологических отставаний в стране и при отсутствии явного внутреннего спроса со стороны частного сектора прикладная наука (кроме оборонки и тому подобное) предпочитала реализовывать отставания на внешних рынках.
При этом большинство отечественных мидтех компаний не находят и особо не ищут нужных решений на внутреннем рынке, а предпочитают завозить готовые «коробочные» решения из-за рубежа в составе импортного оборудования, программное обеспечение и так далее. На протяжении всего докризисного периода Россия активно импортировала результаты зарубежных НИОКР в составе импорта готовой продукции. Фактически поддерживая иностранные научно-технические комплексы, мы "получили" (по подсчетам директора ИНП РАН Александра Широва) полтора процента ВВП на расходы на НИОКР, которые не были израсходованы внутри страны.
А новые технологические компании используют импортные технологии и результаты собственных исследований. В то же время они очень слабо связаны с «официальной» наукой в России, довольно слабо — с госкомпаниями и РСК, недостаточно тесно — с отечественными мидтехнологичными компаниями.
— А мы уникальны этим открытым научно-техническим кругом? За исключением нескольких лидеров, так живет большинство стран, предпочитая коммерциализировать свои разработки на самых просторных и практичных в разных смыслах рынках мира, в первую очередь в США, и приобретать там необходимые готовые решения.
— Проблема нашей экспертной среды в том, что мы ленивы и любопытны. За последние двадцать-тридцать лет новые индустриальные страны предложили целый ряд оригинальных моделей научно-технического сектора, о которых мы вообще не имеем представления, а Запад стесняется ими заинтересоваться. Мы не знаем, как индустриализируется Турция, но как Таиланд. У нас крайне разрозненные представления об Иране. Почему и как Ирану удалось разместить газовые турбины Сименс большой мощности, а нам не удалось? Они строили целые производства, а мы копили резервы и боролись с «голландской болезнью.
Мы воспринимаем Северную Корею как полную карикатуру, которая создала ядерное оружие и совершенствует средства его доставки. Например, у них в войсках тактическая связь современного уровня, но не будем о грустном... Идет экономическая реформа, эдакий изначально спроектированный "нэп без нездоровых эксцессов" - мы этого не видим . Очень активно - и разнопланово, на что посмотреть - процессы промышленного и технологического развития идут в Пакистане, Вьетнаме, Индонезии и Египте. Отметим, что все эти страны являются нашими если не союзниками, то, по крайней мере, ситуативными партнерами, и их опыт необходимо тщательно изучать, чтобы продуктивно взаимодействовать. И не надо повторять, что если у вас нет кооперации с Америкой, то нет и технологического развития. Эта задача давно устарела. Мир стал другим.
Четыре модернизации и примкнувшая к ним
Мы должны задавать вопросы, которые другие народы мира не задают, просто не думают или боятся задавать. И ответьте на них. Тогда мы станем фундаментальным идеологическим центром силы, в котором нуждается мир
— Мы еще вернемся к новым партнерам, а сейчас я хочу перейти к обсуждению положительной части вашей концепции — политики «четырех модернизаций». Что вы понимаете под этим?
- Сначала перечислю все четыре, потом прокомментирую.
Во-первых, это модернизация науки и воспроизводство научных заделов. Вторая модернизация – реализация прорывных проектов в зоне государственной ответственности. Третье — модернизация массовой промышленности (средние технологии), предполагающая ориентацию прикладной науки на удовлетворение спроса конкретных компаний. Формирование такого спроса на основе результатов технологического предвидения.
Наконец, четвертая модернизация – это развитие новых технологий, новых бизнесов и связанных с ними экосистем, в том числе и за периметром технологического мейнстрима.
Ключевым моментом здесь является принципиальная важность взаимосвязанного внедрения всех четырех модернизаций.
- Все в порядке сейчас. В чем Вы видите ключевые направления модернизации академической науки?
— В этом разделе я остановлюсь на двух моментах. Прежде всего, мы должны разработать собственную повестку с долгосрочными задачами, не обязательно совпадающими с западным мейнстримом, как основу для финансирования исследований, с ожидаемым выходом в крупные проекты.
следование глобальной повестке прослеживается повсеместно в нашей стране. Возьмем ковидную вакцину Sputnik V. Быстро сделали хороший препарат, потому что был фундаментальный задел — годы работы с международной программой по борьбе с лихорадкой Эбола. Но у меня скромный вопрос: почему ГЦ Гамалеи лечил Эболу, а Омскую геморрагическую лихорадку, наш эндемик, нет? Дальше. Крым наш, соответственно крымско-конголезская геморрагическая лихорадка, сравнимая по смертности с лихорадкой Эбола (и кстати, с шестидесятых годов в американских книгах - "Инструмент завтрашнего дня" Дж. Ротшильда например - считается перспективной в составе биологического оружия), нигде нет ушел, только пока ты спишь. Ну, конечно, если вакцина от Эболы окажется достаточно универсальной как основа для разработки, но что делать, если нужно специализированное средство?
В зоне первой модернизации находится и более приземленная задача – стимулирование сотрудничества с дружественными странами как инструмента получения доступа к мировому научно-техническому пространству.
Что еще более важно, государство должно формулировать и задавать окончательные вопросы для фундаментальной науки. Например, можем ли мы создать искусственную жизнь? Можем ли мы создать самосознающий искусственный интеллект? Только в ответ на сверхвызовы рождается поистине великая наука, где занимаются и добиваются результатов смелые, сумасшедшие аскеты.
Вторая модернизация – пионерные научно-технические проекты некоммерческого характера, реализуемые в интересах государства. Это ИИ в управлении, ИИ в финансах, аэрокосмические технологии, прорывные технологии оборонного назначения, термоядерный синтез, оптическая электроника, всевозможные истории технологизации мышления (нейроинтерфейс) и так далее.
— А как мобилизовать потенциал в прикладной науке? Развернуть его на нужды экономики России, что означало бы, по-вашему, проведение третьей модернизации?
- Это вызов. Я считаю, что сама жизнь заставит и Национальный исследовательский центр, и прикладников переориентироваться на нужды массового внутреннего спроса со стороны промышленности.
- Проблема здесь в том, что часто в данный момент нет четко сформулированного и консолидированного спроса. Вот поэтому и слышим надоевшее оправдание, почему наши крупные металлурги не работают со спецсплавами, а крупные химики не хотят возиться с малотоннажной, высокотехнологичной химией: «Почему?
Обратите внимание: Трехфазный стабилизатор: принцип работы.
- Вечная дилемма, что первично - спрос или предложение. Я предпочитаю второй вариант. А задача согласования потенциальных потребителей отечественных технологий и технологической продукции и их производителей вряд ли может быть решена без участия государства - в этом суть самой «третьей модернизации». Я даже думаю, что это самое главное для нас. Свою роль могли бы сыграть отраслевые объединения предпринимателей, но они, за редким исключением, в нашей стране мало функционируют. Здесь очень важно проводить научно-технологические форсайты, выявляющие технологические приоритеты компаний и по их результатам формирующие связи между промышленностью и научными организациями, включая Норвежский научный центр.
- Как вы можете прокомментировать четвертую модернизацию?
«Нужно что-то делать с новым бизнесом. Кто-то не в состоянии масштабироваться, кто-то способен стать внутренним отраслевым «гигантом», кто-то может стать национальным чемпионом, ориентированным на рынки индустриально развивающихся стран Юга и Востока. Разумеется, для каждого из вариантов такого масштабирования нужен свой механизм поддержки; на примере ИКТ мы работали над этой темой с ФРИИ.
Следует поощрять взаимодействие новых технологических компаний с государственными компаниями и частными предприятиями, а также с научными организациями по принципу снижения рисков.
— Мне кажется, сейчас самое время упомянуть, что это важнейшая проблема экономической, ненаучной политики, которая напрямую определяет масштабы и темпы технологической модернизации. Я имею в виду, и вы много об этом пишете, ловушка дешевой рабочей силы
«Мы уже давно застряли в этой ловушке. Рабочая сила в России слишком дешева, чтобы ее можно было заменить роботами, а в более общем плане — овеществленным капиталом. Следовательно, труд имеет низкую производительность. А потому, что это, в свою очередь, дешево. Каждый. Точка. Порочный круг. И еще один "ловушка в ловушке", Фрэнк Герберт позавидует: формируется "дешевая экономика для бедных", для простых продуктов и низких цен. Багажники без подушек безопасности и все такое. Технологический тупик, да и социальный.
А рядом летающие роботы для доставки грузов и беспилотные карьерные самосвалы — благо богатые компании готовы платить.
В России в 2020 году на десять тысяч занятых в промышленности приходилось пять промышленных роботов при среднемировом показателе 126. Показатели лидеров — Кореи (932) и Сингапура (605) — даже стыдно приводить. Вот где главный ступор модернизации. Рано или поздно мы должны продолжать увеличивать безработицу, чтобы начать неуклонно повышать заработную плату, и мы должны сделать эту безработицу «фрикционно» связанной со сменой работы. В это время необходимо развертывание программ профессиональной и территориальной мобильности сотрудников. Нужна масштабная система переподготовки, повышения квалификации, мощностью порядка миллиона-полутора миллионов человек в год, специальная жилищная программа для внутренних трудовых мигрантов.
Как «заземлить» космополитов
— В одной из ваших последних статей меня поразил не технократический, а скорее этический тезис. Вы считаете социокультурным императивом для России перевести глобальных специалистов российского происхождения из корпоративного гражданства в членов российской гражданской нации. Объясни свою идею
— Заметный сюжет уходящего года — массовый отъезд российских ИТ-специалистов, смущенных СВО, а затем и частичной мобилизацией, за границу. Можно, но бессмысленно, проклинать их, а можно попытаться понять само явление. Отрасль имманентно не имеет границ, внутренний спрос на услуги ИТ-специалистов недостаточен, «скучен» и зачастую неясен. Находить заказы и получать достойные деньги за свою работу за границей намного проще. Человек включен в глобальные кооперации, в глобальные платежные циклы, распределенные по всему технологически развитому миру, даже в глобальный рынок товаров на заказ. Какие-то серьезные проблемы дома - вставал и уходил, по возможности увозил семью. На них можно злиться, но это бессмысленно. Камни в спине напоминают мне травлю спекулянтов в СССР. Их обвиняли в «антиобщественном образе жизни», при этом все, включая силовиков, с удовольствием покупали у них «Левайс» и «Грюндиг.
Что мы делаем с иммигрантами? Как сделать их гражданами? У меня нет немедленного ответа на этот вопрос. Мы, как правило, не можем их перебить, потому что у нас нет денег, сравнимых с тем, что получают менеджеры команд на Западе. Да и Родина не про деньги. Но включать их в наше общество, конечно, необходимо.
Мы можем попробовать заинтересовать их классными заданиями дома. Промышленный интернет, искусственный интеллект, главные вопросы о вселенной
- Вы также можете попробовать. Но задачи должны совпадать. И с большими данными, и с поиском в них неявных закономерностей (а это прямой доступ к госуправлению, в том числе и в чувствительных сферах - тут мы смотрим на опыт АНБ США), и с созданием естественных человеко-компьютерных интерфейсов , а с ИИ... Да, для разработки вакцины от рака. Послушайте «Голос Звезд» и попробуйте извлечь информацию из шума…
Движение к пределу, которого нет
- В ваших материалах, несмотря на их крайнюю прагматичность, есть нетривиальная начинка новаторскими идеями. Один из них, который меня действительно зацепил, — это технологический антиколониализм. Какой-то город солнца, пахнет коммунизмом. Ты серьезно?
- Все довольно просто. Россия - собственно, мало того, мы только что решили начать процесс - находится в экзистенциальной конфронтации с Западом. В этой ситуации приходится объяснять себе и миру, что мы несем людям, какая альтернатива идеям нашего оппонента, раз уж все пошло всерьез. И в этом контексте логично, что Россия должна иметь возможность предложить странам, которых Запад не пускает в великую технологическую гонку, мощную альтернативную концепцию развития.
Поскольку Бог создал всех равными и всех по своему образу, по образу Творца, никто не имеет права узурпировать технологически. Вместе с вами мы готовы развивать то, что западные партнеры вам никогда не позволят развивать. Россия станет для вас воротами в передовые технологии. Давайте разрабатывать и коммерциализировать их вместе на недискриминационной основе. Это важная часть сообщения нашим новым партнерам, если мы хотим играть с ними долго и серьезно.
Заметьте, это не совсем альтруизм с нашей стороны — и слава Богу! Доброта должна быть не только кулаками, но и мозгами и кошельками. Нас интересуют новые мозги, новые рабочие руки - дешевые, мы хотим сделать свои подороже, на новых рынках.
Контекст для такого сообщения вполне уместен: технологическая война Америки с Китаем дошла до стадии удаления китайцев из американских научных лабораторий — просто потому, что они китайцы.
- Еще одна новаторская идея, не могу сказать своими словами, цитирую вашу цитату: снятие противоречия между эксплуатацией природы и ее сохранением через управляемое мягкое преобразование природы. Объясните, о чем идет речь
— На эту идею нас вдохновили идеи Сергея Зимова, нашего оригинального биолога, который уже много лет проводит смелый эксперимент по управлению местной экосистемой на Чукотке. Он пытается восстановить высокопродуктивные пастбищные системы в полярной тундре, чтобы предотвратить деградацию вечной мерзлоты. (Круг идей Зимова мы подробно описали в статье «Превратим планету в парк», см. № 22 за 2021 год — «Эксперт»).
Ведь для россиян образ рая – это березовая роща, пропитанная солнечным светом. Господь создал наш мир, но никуда не ушел. И мы можем делать больше, чем просто эксплуатировать природу. Мы можем и должны сделать это лучше, гармоничнее. Мы можем сделать экосистему богаче. При этом мы сохраняем вечную мерзлоту, гигантский резервуар углекислого газа, и тем самым решаем климатические проблемы.
Идеи и эксперименты Зимова не являются даже теорией. И даже не четко сформулированная гипотеза. Это контур в тумане. Догадка. Мечтать. Но что-то в этом определенно есть.
- Третья прорывная идея, еще раз цитирую: "Развитие как ценность. Линия Циолковского — Королева — Маска противопоставлена «новой бюрократии» и «биополитике». Кроме того, развитие для всех, а не для клуба богатых. Маска в этой компании выглядит неожиданно, но начать эту линию хочется с русского философа Николая Федорова
Федоров был сектантом и оккультным мистиком. Циолковский сумел отделить федоровское оккультизм от главной, смелой идеи движения человека к последнему морю. На пляж, которого не существует. Здесь вопрос очень четко зафиксирован Ильей Крамником в известном стихотворении о Гагарине... Циолковский был учеником Федорова, его читали и в России, и в Европе. Идеи Циолковского питали все, кто занимался космосом в ХХ веке. Королев и его команда, Оберт, через Оберта его ученики и корреспонденты - Годдард, фон Браун.
Зачем вы тащите американского миллиардера Илона Маска в эту галактику?
— Маск — прямой идейный наследник королевы. Его портрет висит в кабинете Маска. У него примерно такой же диапазон идей. Если мы не хотим жить в мире, где развитие опосредовано страхом (давайте делать что-то, чтобы жить дольше, мы боимся умереть), давайте преодолеем свой страх разумом, волей и своими руками. Например, полет на Марс. Отметим, что Королев тоже мечтал о Марсе. Ему даже не нужна была луна, для него это просто сцена.
Конечная задача маски, как и задачи королевы, состоит в том, чтобы в конечном счете проверить, правда ли, что мы созданы по образу и подобию Бога. Мы можем проверить это только тремя способами – просто подойдя к несуществующей границе; только попытками создать жизнь (ведь само существование отдельного человека в течение ничтожных семидесяти-восьмидесяти лет с точки зрения мироздания смешно и нелепо!); и только пытаясь создать разум. С жизнью и с разумом у нас все еще довольно сложно, но предел, которого нет, — наша тема. Мы разобрались, если честно.
И поэтому, если мы говорим о России как о центре силы в мире, мы должны нести какой-то посыл человечеству. Китайцы говорят: «Мы наводим порядок». Часть мира говорит: «Ой, круто, какой классный у вас заказ, все на полках». Весь остальной мир в ужасе отшатывается от социального контроля: «Нет, простите, ребята, вы все еще надеваете друг другу ошейники с маркерами».
А Россия позиционирует себя в мире через отрицание: мы против ЛГБТ, мы против забвения предков и традиций. Хорошо, но этого недостаточно. Мы должны задавать вопросы, которые другие народы мира не задают, просто не думают или боятся задавать. И ответьте на них. Возможно ли взаимодействовать с сильным искусственным интеллектом, обладающим самосознанием? Google отменил соответствующий опыт, если он действительно начался. Но мы должны «смотреть в глаза чудовищам». Можно ли создать жизнь? Не цепочку РНК собрать, а целый организм? Как это будет работать с природной биотой? Можно ли (по Зимову кажется возможным) улучшить экосистему? Можно ли обратить старение человека? Где настоящие пределы нашей природы, а где «мусор», накопленный в геноме за многие поколения? Как работает сознание? Восприятие? Творчество? Возможно ли сотворчество при минимальном общении, «понимаем без слов»? Тогда мы станем фундаментальным, идеологическим центром силы, в котором нуждается мир. Тогда нас узнают не только благодаря огромному месту на карте, боеголовкам и сырью, но и потому, что у нас есть версия ответов на главные вопросы вселенной. Нам хотят сказать: ребята, вы, конечно, совсем запутались, вы другие и чужие, но ладно, мы хотим с вами взаимодействовать, вы что-то собой представляете и как минимум интересны.
Наука — это весело
- Последний вопрос. Нужен ли SCST 2.0 или нет?
- Нужно для. Но мало похоже на советскую одну точку ноль. С одной стороны, мы должны значительно повысить порядок и организованность научно-технического комплекса. Но в то же время мы должны поощрять свободный поиск. Должно быть какое-то объединение НТИ и ССК.
Если мы попытаемся «оцифровать», исследования экстремальных тем, технологическое предпринимательство в правилах и бюрократических процедурах, это будет мертворожденный монстр. Наука не скучна и скучна. Наука - это весело! Наука — это когда ты, забыв поесть, бежишь в субботу на работу. Разобраться в хаотике просто круто.
Больше интересных статей здесь: Технологии.