Всем привет!
Многих поклонников турецкого сериала «Великолепный век» интересует странная история, произошедшая во дворце Топкапы между любимой наложницей султана Хюррем и ее бывшим возлюбленным Лукой, окончившаяся весьма трагично для последнего. Конечно, маловероятно, что такая история могла произойти в реальности, но поскольку мы обсуждаем сериал, то почему бы нам не попытаться разобраться в увиденном – в том, что нафантазировали турецкие режиссеры.
Огнедышащим поклонницам Хюррем сразу предлагаю принять новопассит и не стараться меня испепелить, ибо все написанное ниже является лишь гипотезой, которая увязывает то, что не удосужились увязать сценаристы, причем – внимание! – гипотезой о сериальных героях, то есть по сути фантазией в квадрате. Но при этом гипотезой, основанной все же на очевидных вещах, то есть на том, что нам показали, ведь очевидное – это то, что очам видно.
Итак, однажды в Стамбуле появляется юноша бледный с взором горящим – это некий художник из Крыма Лука, который разыскивает свою возлюбленную Александру, похищенную когда-то из его родной деревни и проданную османам. Случай сводит его с Ибрагимом-пашой, которые разглядев в нем недюжий талант живописца, предлагает расписать стены в своем дворце. Именно там Лука и встречается со своей давней зазнобой, которая чуть было не поперхнулась пахлавой, увидев воскресшим из мертвых своего жениха. Потрясение ее настолько велико, что выйдя из-за стола, она падает, кажется, в первый настоящий обморок.
Увидеть живым давно оплаканного возлюбленного, конечно, потрясение - есть от чего упасть в обморок. Правда, первыми словами Хюррем по пришествии в сознание были почему-то не радостные «он жив…», а испуганные «он здесь…» и продолжительные, обильные слезы... На вопросы Хатидже о причине такого странного поведения Хюррем отвечает, что виной всему послеродовая депрессия и ее страх, что их с Повелителем счастью придет конец, боится, что ее очернят, ведь у нее во дворце так много врагов. На что Хатидже весьма логично возражает ей, что Повелитель относится к ней так уважительно, с чего вдруг счастью рушиться?
Когда же Хюррем, наконец-то, остается одна, то, трясясь от волнения, произносит еще более странные слова: «Как же так?... это страшный сон… он ведь давно умер… умер!» Прямо скажем, не самая бурная радость, что ее прежний возлюбленный жив. Наоборот, во всем ее облике чувствуется дикий страх и паника. Ночами ее преследуют кошмары разоблачения. Но разоблачения чего?
Султан Сулейман, действительно, ее любит и уважает, к тому же он не глупый человек и прекрасно понимает, что до попадания в плен и рабство, Хюррем жила в совершенно другом, вольном мире, среди людей, а не была заточена в монастырь. В этом мире, естественно, были мужчины – односельчане, прихожане, близкая и дальняя родня. И что ужасного в том, что уцелевший односельчанин из разоренной деревни, оказывается волею судеб во дворце? Разве такой умный, цивилизованный и прогрессивный человек, как султан Сулейман, который решился не только написать свой портрет в европейской манере, но и позволил увидеть художнику главных наложниц своего гарема и даже захотел написать совместный с Хюррем портрет, разве такой человек мог быть настолько дремуч, чтобы казнить свою любимую наложницу только за то, что этот художник оказался ее знакомым из прежней жизни?
Почему Хюррем так испугалась признаться Сулейману хотя бы в том, что они с Лукой из одной деревни? Разве в этом есть что-то крамольное? Напротив, в этом чувствуется перст судьбы, нечто удивительное, почти чудесное! Можно услышать родной язык, на котором не говорил уже много лет, расспросить о новостях, узнать о судьбе родных и знакомых. Вовсе было не обязательно говорить, что это ее прежний возлюбленный. Условно говоря, если бы на месте Луки оказался любой другой знакомый мужчина из ее деревни, охватила бы ее такая же жуткая паника? Думаю, вряд ли… Значит, причина именно в том, что это бывший возлюбленный…
Но разве имеет значение, что когда-то в другой жизни у юной девушки был воздыхатель или даже жених, если дальше невинного общения дело не дошло? Даже если девушка была просватана – что в том крамольного, ведь никто не планирует, что попадет в рабство, а дальше в султанский гарем? Все понятно и все объяснимо – тем более для любящего человека. И уж тем более это смогла бы объяснить Сулейману искуссная по части речей Хюррем.
Так почему она этого не сделала? Почему так запаниковала? Почему так испугалась быть обвиненной в неверности? Почему Хюррем так уверена, что если Сулейман узнает об их с Лукой совместном прошлом, то непременно их обоих казнит, а может быть, даже казнит и ее детей? Ведь султан Сулейман, во-первых, любит Хюрем, а какая любовь без доверия. А во-вторых, он, простите, не производит впечатления жестокого и недалекого дикаря, способного убить любимую женщину только за то, что ее лицо в прошлой жизни когда-то видел другой мужчина. Ведь что бы там ни было в этой прошлой жизни, все вопросы и подозрения рассыпаются перед одним бесспорным и важнейшим доказательством чистоты любимой – её девственностью. Ведь любое подозрение, любое самое страшное очернение разобьется в щепки об эту «броню». Так отчего же так запаниковала Хюррем?
Лука прибыл в Стамбул в поисках своей похищенной невесты и об этом знали Матракчи и Ибрагим-паша, правда, им было неведомо, кто именно эта женщина. Что было бы, если бы это дошло до Повелителя? Что случилось бы, если сам султан Сулейман вдруг узнал, что художник Лука ищет именно Александру, которая давно стала его любимой наложницей и матерью его детей. В чем тут виновата Хюррем? Это ведь, как сейчас говорят, личная сексуальная драма лишь самого Луки, за которую он, возможно, поплатится головой. А может, и не поплатится, ведь отпустил же Сулейман принца Фридриха, когда тот инкогнито пробрался не только в Стамбул, но и в охотничий домик, где прятали его невесту принцессу Изабеллу Фортуну. Даже, напротив, отнесся с уважением к дерзкому поступку принца, хотя считал Изабеллу своей собственностью. К тому же такая история с любовью бедного художника к его похищенной невесте, его скитания по миру в поисках, а она тем временем стала любимой наложницей падишаха – все это могло тронуть поэтическую душу Сулеймана, ибо очень уж все это похоже на сюжет восточной сказки. В любом случае, если бы и случилась беда, то только с самим Лукой. Чем это могло угрожать Хюррем? Чего она так смертельно испугалась? Тем более, что с давних времен известен принцип – «жена цезаря вне подозрений». Да и какие подозрения в неверности могут быть у султана, если рабыня Александра досталась ему девственницей? Да никаких! Если только…
Если только Александра, действительно, тогда была девственницей…
О, нетерпимые фанаты Хюррем, не спешите складывать для меня костер и поливать смолой! Лучше вспомните, откуда у вас самих такая уверенность в ее невинности. В том, что был медицинский осмотр? Но разве там говорилось хоть слово про девственность? А что если это был просто стандартный медицинский осмотр на предмет заболеваний? В гарем ведь попадали вовсе не только девственницы. Туда покупали и служанок, и прачек, и швей и прочий персонал. До трех тысяч женщин могло быть в гареме султана, подавляющую массу которых султан никогда не увидит и даже не узнает об их существовании. К тому же известно, что в гаремах очень ценились, например, чернокожие рабыни из Африки за их невероятное сексуальное мастерство, что уже само по себе не предполагает никакой невинности. Более того, султаны часто брали в гарем жен правителей покоренных стран, в этом был особое удовольствие – обладать женой поверженного врага. Сам Александр Великий так делал. Девственницы, разумеется, высоко ценились и поэтому их нередко преподносили в дар султанам придворные или правители других государств, ищущих дружбы и расположения султана. Но все это совершенно не делает девственность – обязательным и исключительным принципом отбора девушек для покоев повелителя. Если перед вами стоит писанная юная красавица с потрясной фигурой и яркой харизмой, то неужели же вы сошлете ее драить нужники в нижнем гареме?
Однако, давайте перейдем к другим доводам. Вспомните поведение Хюррем? Положа руку на сердце, разве хоть в чем-то это было поведение девственницы? Один деланный обморок чего стоит! Да и второй - в покоях Повелителя - как я понимаю, был того же сорта, что и первый. А эта обескураживающая уверенность рабыни Александры в том, что она уведет «драгоценного мужа» у султанши Махидевран, что султан станет ее рабом. Откуда такая прожженная уверенность в своих чарах у юной неопытной девушки, которая, пардон, еще мужчины-то без одежды не видела, да и вообще не может иметь представление как надо «уводить» мужчину у взрослой и опытной женщины. Как бы их там, в гареме, не готовили, девственница есть девственница. И в Александре, пардон, я не увидела ни одного признака невинности.
К тому же она не могла изнывать от любви, чтобы стремиться всем сердцем на ложе Повелителя, как, к примеру, месяцами изнывала Румейса по Мустафе. К тому же нам ведь для чего-то показали амурную историю с Лукой, их встречи в лесу и игривые разговоры с намеками на «деток», «идем, кое-что покажу» и «мы успеем». Александра – натура огненная, страстная, а тут первая любовь – любовь настоящая, не по принуждению или расчету. Не могла же Александра быть тихоней и скромницей с женихом в родной деревне, а спустя пару месяцев в гареме внезапно стать такой уверенной в себе неукротимой хозяйкой султанской постели.
Думаю, Сулейман был очарован не только веселыми шутками юной рабыни, но и покорен ее раскованностью в постели. Судя по кадрам он явно получил огромное удовольствие, что с девственницей, простите, почти невозможно. И на довольном лице Хюррем читалось тоже самое. Скорее всего султан просто закрыл глаза на то, что вот эта чудесная Александра не девственница. К тому же другие женщины, которых он влюблялся по фильму, тоже не производили впечатление целомудрия - ни Изабелла, ни Фирузе. Фирузе, кстати, бросила однажды мимолетом многозначительную фразу: «Меня не забывают». Да и русские девушки Таня и Нина, тоже как-то мало ассоциируются с невинностью.
Как ни крути, ну, не находится никакой другой внятной причины для такой смертельной паники Хюррем, кроме этой. Очарованный и по уши влюбленный султан мог в свое время не придать значения такой мелочи, тем более, что девушка прошла через варварский плен, где могло случиться всякое. Но когда появляется реальный первый мужчина твоей возлюбленной и заявляет свои права, пусть даже он всего лишь бедный художник в лаптях, это уже совсем другой расклад. Тут может вспомниться все то, что раньше не имело значения, может взыграть и гнев, и ревность, могут нарисоваться самые страшные, омерзительные картины. Тут и очернять не нужно. Тут под подозрения может попасть даже твой первенец. Тут может протянуться ниточка из прошлого и к нынешнему дню. Тут, действительно, ни разу не обрадуешься воскресшему из мертвых возлюбленному. Словом, действительно, есть от чего прийти в отчаяние.
Представьте, ужас Хюррем, когда эта история с Лукой стала известна Ибрагиму, а потом и Валиде. Этот дневник Луки. Эти записки. Золото, что она ему посылала. Как все это они восприняли? А как еще они могли все это воспринять? Почему Ибрагим предложил Хюррем и Луке такой страшный выбор? Думаю, с его точки зрения они оба, однозначно, были виновны. Но ведь будь у Хюррем та самая «броня», чего ей бояться? Почему она не развернулась в своей неукротимой манере и не вышла в сад к султану с обвинением Ибрагима в чёной клевете, а покорно осталась, держа в дрожащих руках то страшное блюдо с лукумом?
Вот такая возникла версия скрытой подоплеки этой странной сериальной истории с Лукой, которая, на мой взгляд, сразу расставляет все по местам и всему дает объяснение.
Ну, а теперь… валяйте, тащите факелы... «Махмуд, поджигай!»…)))