Предатель Родины: Как начальник нквд выдал японцам ценную информацию о советских войсках

СССР и Япония находились в противостоянии в период с 1918 по 1945 год, Япония давно заявила свои права на земли Дальнего Востока и готовила экспансию. Сейчас можно с уверенностью говорить, что если бы Гитлер взял Москву, за этим последовало бы вторжение Японии в СССР. Важную роль в этом противостоянии сыграла работа советских и японских спецслужб. Предлагаем вашему вниманию отрывок из книги историка Олега Мозохина «ОГПУ-НКГБ в борьбе со спецслужбами Японии».

Страница книги в магазине издательства

Генрих Люшков

Глава IV

Бегство во спасение

В ночь с 12 на 13 июня 1938 г. начальник УНКВД Дальневосточного края Г. С. Люшков перешел государственную границу и сдался японским властям. Об этом побеге писалось много. Вымыслы часто сочетаются с фактами, имевшими действительное место. Хотелось бы подробно остановиться на этом, явно нерядовом, событии.

26 мая 1938 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение произвести перестановки в органах НКВД. Согласно этого постановления большая группа лиц перемещалась на другие должности в этой структуре. Так Г. С. Люшков освобождался от работы начальника УНКВД Дальневосточного края. Его отзывали для работы в центральном аппарате НКВД СССР.

Через два дня, 28 мая 1938 г. за № 1155 Люшков получает шифровку из Москвы от Ежова, в которой последний писал, что «в ближайшее время, в связи с реорганизацией ГУГБ НКВД предполагаю Вас использовать центре. Подбираю Вам замену. Сообщите Ваше отношение к этому». В ответ Люшков пишет «Считаю за честь работать Вашим непосредственным большевистским руководством. Благодарю за оказанное доверие. Жду приказаний».

Несмотря на то, что решение о работе Люшкова в центральном аппарате было принято, Люшков по своим сайтам получил информацию о якобы предполагавшимся своем аресте при приезде в гор. Москву.

Данная информация о его предполагаемом аресте вызывает сомнения. К чему такая подготовка? Люшкова можно было вызвать в Москву и под множеством других предлогов, а не готовить специальный приказ о его откомандировании.

Или арестовать на ДКВ. Ни раньше, ни позже таких «липовых» приказов для ареста сотрудников органов безопасности никогда не готовилось. Тем не менее, Люшков испугался репрессий и совершил побег к японцам.

Вне всякого сомнения, принятию этого решения способствовал арест И. М. Леплевского, и М. А. Когана, близких ему людей. Бывший нарком внутренних дел УССР И. М. Леплевский 26 апреля 1938 г. был арестован по обвинению в «активном участии в правотроцкистской антисоветской организации и проведении контрреволюционной предательской деятельности». По его показаниям проходил друг Люшкова Коган, которого срочно откомандировали из ДВК в распоряжение центра. Заподозривший что-то недоброе Люшков попросил Когана позвонить из Москвы в Хабаровск и сообщить о причинах вызова, но обещанного звонка не дождался. Коган по прибытии в столицу был арестован.

После побега Люшкова к японцам проведенным расследованием было установлено, что он использовал свое служебное положение под предлогом, якобы, предстоящей встрече с крупным агентом в сопредельной территории. В ночь с 12 на 13 июня 1938 г. он своим приказом открыл государственную границу на участке заставы им Косарева 59-го Посьетского пограничного отряда и совершив нелегальный переход границы.

План нелегального ухода за границу им был заранее тщательно разработан. С этой целью он три раза в течение месяца приезжал на эту заставу, где детально знакомился с прохождением линии границы и с путями, ведущими к японской заставе Пензау и маньчжурскому городу Хуньчун.

В первый раз Люшков приехал на заставу в сопровождении начальника пограничного отряда — полковника Грибенника, в ночь с 12-е на 13-е мая 1938 г. Вместе с ним и начальником заставы лейтенантом Дамаевым, Люшков вышел на линию государственной границы, где ознакомился с местностью сопредельной стороны, прилегающей к границе. 29-го мая 1938 г. Люшков, в сопровождении начальника погранотряда полковника Грибенника и лейтенант госбезопасности Стрелкова приехал на заставу.

Его приезд на заставу конспирировался от личного состава заставы, в том числе и от его начальника лейтенанта Дамаева. Перед самым выходом на линию государственной границы Люшков через полковника Грибенника отдал лейтенанту Дамаеву приказание пограничных нарядов в район пограничного знака № 8 не высылать. Что и было выполнено.

Люшков приказал полковнику Грибеннику занять позицию влево от него на расстоянии 300 метров, а лейтенанту госбезопасности Стрелкову — вправо на 100–150 метров.

Лейтенанту Дамаеву Люшков приказал вернуться на заставу и прибыть к нему в 3 часа 30 мая. Таким образом Люшков остался один на приготовленной им позиции, имея при себе портфель, в котором находилось 15.000 разной иностранной валюты, взятой им у Стрелкова перед уходом с заставы на границу.

В 3 часа 30 мая, согласно полученным указаниям, лейтенант Дамаев подошел к месту расположения Люшкова. На месте его не было. После двухчасовых поисков он был обнаружен у пограничного знака № 8. Свое пребывание там Люшков объяснил тем, что он, якобы, ночью поднялся с места, отошел в сторону, где-то упал. Заметив сопку и опасаясь заблудиться, забрался на нее и стал ждать рассвета. Люшков, мотивируя оперативными соображениями, отдал приказ полковнику Грибеннику, лейтенанту Дамаеву и лейтенанту госбезопасности Стрелкову хранить в секрете его посещение заставы и блуждания на линии границы.

12-го июня 1938 г. возвратившись в гор. Ворошилов, Люшков выехал оттуда в сопровождении полковника Иванова и лейтенанта госбезопасности Стрелкова на участок 59-го Посьетского погранотряда. Начальник штаба отряда майор Алексеев, замещавший начальника отряда полковника Грибенника, находившегося в это время в Хабаровске о предстоящем приезде Люшкова был поставлен в известность заранее по телефону. Люшков предлагал лейтенанту Дамаеву неотлучно находиться на заставе. Майор Алексеев принял меры к обеспечению безопасности проезда Люшкова по шоссе на участке отряда. Дал указание об усилении охраны государственной границы.

Около 19 часов Люшков приказал лейтенанту Дамаеву лично, без сопровождающего наряда вести его и лейтенанта госбезопасности Стрелкова к линии государственной границы, где он располагался в прошлый раз в ночь с 29 на 30 мая. Нарядов в район его расположения приказал не высылать.

Этим приказом Люшков заставил лейтенант Дамаева заранее выработанный план охраны границы в ночь на 13 июня аннулировать и открыть границу в районе погранзнака № 8. На границе Люшков подробно расспрашивал лейтенанта Дамаева о прохождении линии государственной границы, о месте расположения японской заставы Пензау и городе Хуньчун. Получив исчерпывающие ответы Дамаева, Люшков выбрал себе для расположения место в десяти метрах от линии государственной границы рядом с распадком.

Приблизительно в 23 часа Люшков, одев поверх формы штатское черное пальто и кепку, расположился на выбранном им месте. В связи с тем, что ожидаемый им агент якобы мог, несколько отклонившись, выйти вправо или влево от него, он приказал лейтенанту Дамаеву расположиться слева от себя в 600 метрах, а лейтенанту госбезопасности Стрелкову — справа на 250 метров, для наблюдения за сопредельной территорией с правого фланга.

Около 2 ч. 30 м. 13 июня Дамаев, считая, что Люшков уже закончил операцию по связи с агентом, снялся со своей позиции и пошел к месту, где оставался Люшков. Однако последнего он там не нашел. Дамаев сообщил об этом Стрелкову. Полагая, что Люшков, как и в прошлый раз заблудился или же где-нибудь по близости спит, они не приняли мер к немедленному сообщению о чрезвычайном происшествии, решив искать Люшкова самостоятельно.

После чего лейтенант Дамаев возвратился к месту залегания Люшкова и пошел по обнаруженному следу через линию государственной границы на сопредельную территорию на расстояние в 1 километр от линии границы. При выходе на дорогу, идущую от погранзнака № 8 к японской заставе Пензау, след терялся.

Обратите внимание: Как?! немецкому снайперу уничтожившему более 200 советских солдат, дали после войны советский паспорт.

Осмотрев в этом районе местность, Дамаев около 10 часов вернулся обратно. Японских нарядов во время нахождения на сопредельной территории он не встретил.

Жена Люшкова рассказала все. Было ясно, что о готовящемся побеге она ничего не знала. Тем не менее, 19 января 1939 г. она как «член семьи изменника Родины» была осуждена на восемь лет лишения свободы. Через восемь лет была освобождена.

НКВД спешно проводило расследование бегства Люшкова. Ежов докладывал Сталину предварительные результаты расследования обстоятельств измены бывшего начальника НКВД по ДВК. Он писал, что НКВД располагало сведениями, что Люшков был близок к Молчанову и Ягоде и являлся для них своим человеком. В силу этого им было принято решение Люшкова с Дальнего Востока отозвать.

Ежов считал, что по ряду выявленных теперь признаков можно судить, что решение бежать за кордон созрело у Люшкова давно, а самый побег тщательно подготовлялся им в течение длительного времени. При этом он ссылается на показания арестованной жены Люшкова, изложенные выше.

Он сообщал, что 13 и 22–29 мая Люшков под различными служебными предлогами один, без секретаря, выезжал на границу, на участки Гродековского и Посьетского пограничных отрядов и обстоятельно занимался вопросами работы иностранного отдела и, в частности, вопросами переброски и приема закордонной агентуры. До этого Люшков на границе никогда не был и работой Иностранного отдела особенно не интересовался.

По показаниям заместителя начальника Иностранного отдела УНКВД по ДВК Стрелкова 28 или 29 мая Люшков вызвал его к себе с докладом. Не слушая доклада, Люшков взял со стола несколько телеграфных бланков, исписанных его рукой, и задал Стрелкову вопрос: «Вы знаете, как может ИНО перебрасывать свою агентуру без пограничной охраны?» На этот вопрос Стрелков ответил отрицательно. Тогда Люшков сказал, что от Народного Комиссара им получено задание, которое лично им было расшифровано, — принять важного агента, ожидаемого из Хунчуна на участке заставы имени Косарева.

Люшков приказал Стрелкову для проведения операции достать 15 тысяч валюты и строго предупредил никому, даже его заместителю Осинину ничего об операции не говорить. Если кто-либо будет интересоваться поездкой, то сказать, что Люшков едет обследовать Приморское управление НКВД и одновременно для того, чтобы подобрать кандидатуры для вербовок и для участия в областной партийной конференции.

Заехав в город Ворошилов на полтора часа, Люшков сразу же выехал на заставу имени Косарева. На заставе Люшков по карте участка границы выбрал дорогу, идущую с территории СССР на гор. Хунчун, и приказал начальнику заставы вести его на участок. Вместе с собой Люшков взял начальника Посьетского пограничного отряда Гребеника, Стрелкова и начальника заставы, которым приказал пограничные наряды на избранном участке не выставлять.

По истечении условленного времени Люшков на месте мнимой встречи с агентом обнаружен не был. Его нашли только через 2 часа, примерно в трехстах метрах от границы. Люшков причину своего отсутствия объяснил тем, что заблудился и категорически приказал никому об этом не говорить. Стрелков, Гребеник и начальник заставы это приказание выполнили.

Ежов делает вывод, что Люшков еще 28–29 мая подготовил свой побег за границу, а вернувшись в Хабаровск, ускорил свои домашние дела, отправив жену и дочь в Москву вместе с их имуществом.

Далее описывался побег Люшкова. Сообщалось, что никаких ценных документов при ceбe он не имел. Однако, обладая достаточной памятью, он хорошо и подробно помнит все основные данные, касающиеся вопросов обороны Дальнего Востока, работы органов НКВД и охраны границы. Из беседы с комкором Штерном Люшкову также могли стать известными и намечаемые по ОКДВА организационные мероприятия.

По данным закордонного агента Хунчунской жандармерии было выяснено, что Люшков был обнаружен на территории Манчжоу-Го при обходе японской пограничной стражи в 5 часов 13 июня. При нем было 2 пистолета и свыше 3 тысяч гоби. На месте не было переводчика и Люшкова направили в Хунчунскую жандармерию, где он стал сообщать важные военные данные, о чем сразу было сообщено штабам Ковейской и Квантунской армий.

Из-за границы были получены сведения, что 19 июня в Хунчун прибыл командующий японской армией в Корее генерал Койса, якобы, для инспектирования войск в Хунчуне. Однако можно предположить, что его приезд связан с нахождением в Хунчуне Люшкова.

Ежовым были даны указания усилить охрану границы, принять меры к сохранению агентуры в Корее, свернуть резидентуры, непосредственно подчиненные Хабаровску. Люшков же после своего бегства был доставлен в Японию, тайно помещен в так называемую «контору Кудан», где систематически допрашивался.

При переходе границы у Люшкова действительно никаких документов не было. При себе имелось лишь служебное удостоверение, два пистолета (системы «маузер» и «дерринджер»), часы «лонжин», черные очки, папиросы, 4153 йены в японской, корейской и маньчжурской валюте, 160 рублей, орден Ленина и еще две награды (имеется в виду почетные знаки: V лет ВЧК и XV лет ВЧК–ОГПУ), фотография жены, телеграмма и несколько документов на русском языке. Все остальное он «хранил» у себя в голове.

«Как ни старались японцы сохранить в секрете побег Люшкова, об этом (до сих пор неизвестно, каким образом) пронюхали агенты польской разведки. Но их собственное руководство в это не поверило. Сведения были очень расплывчатыми. Впервые анонимная информация о переходе Люшкова к японцам была помещена в одной из газет Риги 24 июня. Через неделю аналогичная заметка появилась в немецкой прессе. Советские власти "железобетонно" молчали, хотя им уже стало ясно: Люшков сбежал. О том, что Люшков находился в Японии, не знали даже сотрудники японского посольства в Москве. Уже после разгрома Японии американские исследователи нашли в материалах японского МИДа несколько нот советского посла в Японии с требованием выдачи Люшкова».

Вот что вспоминал о первых допросах Люшкова бывший начальник военной разведки в Сеуле Матасаки Онухи: «Допрос проходил в здании штаба, в комнате для высоких гостей… Люшков был человеком среднего телосложения, среднего роста, с усиками, как у Гитлера, волосы на голове курчавились и были взлохмачены. По лицу генерала было видно, что возбужден и напряжен. По документам Люшкову было 38 лет, но выглядел он старше. Первый допрос продолжался до ужина и носил формальный характер. Возраст, профессия, мотивировка побега и т. д. Что касается мотивировки побега, то было сказано, что побег продиктован опасениями в связи с чистками по приказу Сталина. После допроса сели за обеденный стол. На ужин была подана традиционная японская пища. Люшков, видимо, оказался голоден и без какого-либо неудовольствия съел все, хотя впервые пробовал японские блюда».

Во время второго допроса Люшков выдвинул условия, на которых он согласен был сотрудничать с японцами. Он требовал обещаний освобождения и возможности выезда в третью страну, возвращения изъятых у него денег, а также выплаты дополнительно 500 тысяч японских иен и обеспечения ему безопасности на весь период пребывания в Японии. Также бывший комиссар госбезопасности 3-го ранга просил получить подтверждения того, что его семья успела бежать в Финляндию. Если же хоть одно условие не будет выполнено, Люшков обещал держать свои секреты при себе.

Японцы пригрозили перебежчику, в случае молчания он будет либо предан суду за незаконный переход границы, либо депортирован в Советский Союз. На эти угрозы Люшков, как вспоминал Матасаки Онухи: «Не меняясь в лице… сказал, что, если подобное произойдет, японской армии, видимо, впоследствии придется раскаиваться, и спокойно пояснил, что 500 тысяч иен — небольшие деньги по сравнению с затратами на войну в Китае. Я сказал, что сам не уполномочен принять такие условия. В ответ Люшков заявил, что в таком случае не скажет больше ничего до подтверждения его условий. И хотя я убеждал его, что японская армия ничего плохого не сделает, все это напрасно. Поэтому и на втором допросе он ничего не раскрыл». Тем временем в Сеул прибыл представитель 2-го отдела Квантунской армии подполковник Тацуро Утагава. Он ознакомился с протоколами первых допросов, дополнительно опросил Люшкова и забрал его с собой в штаб Квантунской армии.

В Харбине Люшков практически все время проводил на допросах. Его шантаж японцев оказался бессмыслен, и он был вынужден уступить требованиям своих новых хозяев. Он стал выдавать всю известную ему информацию о военном и политическом положении в Советском Союзе.

По свидетельству бывшего офицера 5-го отдела японского Генштаба Коидзуми Коитиро: «Сведения, которые сообщил Люшков, были для нас исключительно ценными. В наши руки попала информация о вооруженных силах Советского Союза на Дальнем Востоке, их дислокации, строительстве оборонительных сооружений, о важнейших крепостях… В полученной… информации нас поразило, что войска, которые Советский Союз мог сконцентрировать против Японии, обладали, как оказалось подавляющим превосходством…».

Офицеру японского Генштаба вторил и начальник разведывательного отдела Корейской армии Масатака Онуки: «В его информации было такое, что являлось для нас серьезным ударом. Советская Дальневосточная армия неуклонно наращивала свою мощь, а… японская армия… совершенно не была готова к военным действиям с Советским Союзом».

Вскоре Люшкова перевезли на самолете в Токио. В японской столице его вначале передали в распоряжение специального отдела безопасности Министерства внутренних дел, а затем вновь вернули военным разведчикам. Для уединенного и безопасного проживания ему был выделен небольшой особняк в токийском районе Кудан. Допросы Люшкова продолжились. Теперь их вели сотрудники специальной группы, состоявшей из представителей военной разведки и иностранного отдела МВД (главным образом специалистов по Советскому Союзу). В дальнейшем эту группу в донесениях японского разведывательного сообщества стали именовать «конторой Кудан», по месту ее постоянного нахождения.

Представленные Люшковым сведения позволили руководству Японии по-иному взглянуть на своего западного соседа. Сведения Люшкова о том, что Советский Союз намерен дождаться момента, когда Япония истощит свои силы в войне с Китаем, а затем осуществит на нее нападение, во многом изменили внешнеполитические и военные планы Японии.

Больше интересных статей здесь: История.

Источник статьи: Предатель Родины: Как начальник нквд выдал японцам ценную информацию о советских войсках.