В любую погоду над великаном висит темное покрывало из дыма и пыли. Ядовитая гарь выбрасывается моторами двух миллионов автомобилей и тысячами крупных и малых промышленных предприятий. И совершенно безнаказанно, так как настоящего государственного надзора по охране окружающей среды пока нет.
«Смог» на улицах настолько плотен, что видимость днем не больше километра. Он затемняет солнце и вызывает головные боли.
Вокруг Мехико раскинулась унылая серовато-желтая пустыня, в которой не сразу увидишь человека. В самой столице тесно: в среднем приходится семнадцать тысяч жителей на квадратный километр (в четыре раза больше, чем в Лондоне). И уж совсем ужасающа теснота в трущобах, на окраине — семьдесят пять тысяч человек на квадратный километр площади!
И несмотря на такие бесчеловечные условия жизни крестьяне мечтают устроиться на работу в Мехико. Ведь город-гигант дает половину национального дохода всей страны. У обездоленных теплится надежда на постоянный заработок, можно выжить, не умереть с голоду. А в мексиканской деревне извечная беда: нехватка пахотной земли, безработица, невозможность прокормить большую семью...
И вот, пройдя трудные годы («чистилище первых лет»), те переселенцы или «парашютисты», кому повезло в постоянной работе, перебираются из жалких жилищ-времянок в более пристойное для человека помещение. У них есть кое-какие сбережения, можно перевести всю семью из деревни в город, который становится еще многолюдней.
Намного ли лучше живут крестьяне-перебежчики в непомерно расползающихся от людского притока Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро (Бразилия), Каире (Египет), Сеуле (Южная Корея), Джакарте (Индонезия)? Едва ли! Народы Азии, Африки, Латинской Америки получили в наследство от колониальных держав только нищету. Многие развивающиеся страны, чтобы как-то встать на ноги, вынуждены обращаться за займами к банкирам Нью-Йорка, Парижа, Лондона, Токио. Все они опутаны сетью колоссальных долгов, не могут сбросить их с плеч и платят грабительские проценты.